Читать книгу - "У-гу! - Карл Хайасен"

На перемене после классного часа Гаррет оттащил Роя в сторону, чтобы сообщить новые потрясающие подробности.

— Крысоловки, — прошептал он, прикрывая рот ладонью.

— Ты это о чем? — спросил Рой.

— Когда они его поймали, у него на обеих ногах висели крысоловки. Вот он и не смог удрать.

— Так прямо и крысоловки, — не поверил Рой.

— Точно тебе говорю, парень! Копы сказали моей маме: он наступил аж на две штуки, пока подбирался к вагончику.

Зная Дану, Рой мог себе это представить.

— Они ему три пальца на ногах оттяпали, — продолжал Гаррет.

— Да ладно, брось.

— Стопроцентно! Крысоловки ж были во какие! — Гаррет развел руки, показывая, какие они были здоровенные.

— Ясно. — Рой знал привычку Гаррета делать из мухи слона. — Полицейские ничего больше не сказали твоей маме?

— Типа чего?

— Типа чего он там хотел спереть.

— Дана говорит, сигареты, но копы ему не верят.

— Правильно делают, — сказал Рой, закидывая ранец на одно плечо.

На переменах он искал Беатрису Липс, но ее нигде не было. За обедом девчонки из футбольной команды сидели, как всегда, вместе, только без Беатрисы. Рой спросил у них, куда она делась.

— К зубному пошла, — ответила одна девочка из команды, долговязая кубинка. — Она упала дома с лестницы и сломала зуб. Но на вечернюю игру обещала прийти.

— Ну, тогда нормально, — сказал Рой, хотя ничего нормального в этом не видел.

Беатриса, суперспортивная девчонка, не могла вот так просто взять и свалиться с лестницы. А хоть бы даже и свалилась — после того случая с велосипедной покрышкой Рой очень сомневался, чтобы у нее от этого сломался зуб.

На уроке американской истории Рой никак не мог сосредоточиться на контрольной, хотя она была несложная. Он продолжал думать о Беатрисе.

Последний вопрос был тот самый, что мистер Райан задал ему в пятницу в коридоре: кто победил в битве на озере Эри? Рой не раздумывая написал: «Коммодор Оливер Перри».

Это был единственный ответ, в котором он не сомневался.

В автобусе, по пути домой, Рой настороженно посматривал на здоровенных Даниных дружков, но они даже не взглянули в его сторону. Или Дана ничего не сказал им про Роя, или его корешам просто было наплевать.

Когда Делинко с сержантом вошли, капитан читал рапорт об аресте и только махнул рукой, чтобы они садились.

— Хорошая работа, — похвалил он Делинко. — Ты сильно облегчил мне жизнь. Я только что говорил по телефону с Грэнди из муниципального совета — он был страшно рад.

— Я тоже очень рад, сэр, — скромно ответил Делинко.

— И что этот Матерсон? Удалось что-нибудь из него вытянуть?

— Не слишком много.

Допрос Даны Матерсона прошел совсем не так, как рассчитывал Дэвид Делинко. В учебных фильмах подозреваемые в конце всегда раскалываются и признаются в своих преступлениях. А этот Дана упрямо не желал сотрудничать, а от его заявлений Дэвид приходил в замешательство.

Сначала Дана сказал, что болтался вокруг участка «Бабушки Паулы», потому что хотел спереть ящик сигарет «Гладиатор». Но после разговора с адвокатом задержанный изменил показания. Он заявил, что на самом деле шел в вагончик стрельнуть сигаретку, а прораб принял его за грабителя и кинулся на него с оружием.

— Этот Матерсон — крепкий орешек, — сказал Делинко капитану.

— Тертый калач, — подтвердил сержант.

Капитан кивнул.

— Я видел его досье. Но вот что меня смущает: этот парень, конечно, вор — но он точно не шутник. Не могу себе представить, как он запускает аллигаторов в туалеты. Вот спереть те же туалеты — другое дело.

— Я тоже об этом думал, сэр, — признался полицейский Делинко.

Вандал «Бабушки Паулы» отличался своеобразным чувством юмора, которое совершенно не вязалось с примитивными правонарушениями из уголовного досье Матерсона. Этот за милую душу порезал бы шины патрульной машине, но закрашивать ветровое стекло черной краской или привязывать свою футболку к антенне — нет, это не про него.

— Какие у него могут быть мотивы, чтобы такое отчебучить? — размышлял вслух капитан.

— Я спрашивал, нет ли у него претензий к блинчикам «Бабушки Паулы», — сказал Делинко. — Он мне ответил, что предпочитает пиццу.

— Вот оно как? Значит, он любит пиццу, а блинчики не любит?

— Да нет, — смутился Делинко. — Он сказал, что от бабушки-Паулиных блинчиков с пахтой он бы тоже не отказался.

— Этот паршивец нас просто дразнит, вот и все, — мрачно заявил сержант.

Капитан медленно поднялся из-за стола. Он чувствовал, что расследование вот-вот зайдет в тупик.

— Ладно, принимаю решение своей властью, — сказал он. — Учитывая, что ничего лучшего у нас нет, я намерен доложить шефу Дикону, что вандал «Бабушки Паулы» задержан. Все, конец. Дело закрыто.

Полицейский Делинко деликатно прокашлялся.

— Сэр, я нашел на месте преступления рукав от футболки. Но, честно говоря, футболка для Матерсона маловата, он бы в нее просто не влез.

О том, что остаток футболки издевательски болтался на антенне его машины, Делинко решил умолчать.

— Ну и что толку от этого рукава? — спросил капитан. — Нам нужен виновник! И единственная кандидатура сейчас сидит в тюрьме для малолеток.

Сержант и патрульный Делинко одновременно кивнули.

— А я тут сижу как на иголках, и вы знаете почему, — проворчал капитан. — Если на участке еще хоть что-нибудь случится, я буду выглядеть полным идиотом. А если я окажусь идиотом, то кое-кто из присутствующих до конца жизни будет дежурить на платной парковке и выметать мелочь из-под счетчиков. Я понятно выражаюсь?

Делинко с сержантом еще раз кивнули.

— Прекрасно, — сказал капитан. — Так что ваша главная задача — не допустить сюрпризов. С этой секунды и до церемонии в среду.

— Не допустим, сэр. — Сержант поднялся на ноги. — Можно уже объявить Дэвиду хорошую новость?

— Отчего же не объявить, — ответил капитан. — Полицейский Делинко! Вы возвращаетесь к патрулированию. Решение вступает в силу немедленно. Кроме того, сержант написал докладную записку о проделанной вами отличной работе по задержанию подозреваемого. Эта записка пойдет в ваше личное дело.

Полицейский Делинко засиял.

— Спасибо, сэр!

— Так, и еще одно. Учитывая твой опыт в этом деле, я назначаю тебя специальным патрульным строительного участка «Бабушки Паулы». Двенадцать часов через двенадцать, начиная с сегодняшнего вечера, как стемнеет. Готов?

— Готов, сэр!