Читать книгу - "Спаситель и сын. Сезон 1 - Мари-Од Мюрай"

— Что найти?

— Кое-что. Про кожу.

Спаситель удивленно вскинул бровь. Про кожу?

— Ну да. Потому что Поль, мой друг… Ты же помнишь Поля? Он упал на перемене и все руки себе ободрал. Тогда учительница велела, чтобы мы все узнали о коже. Как она заживляется.

Спаситель не верил в совпадения, такова привычка психолога. Но как связаны между собой Марго, которая нарочно режет руки, и Поль, который упал случайно? Непонятно. Сент-Ив не знал, что и сказать.

— Так можно мне за твой комп? Можно? — не отставал Лазарь.

— Можно. Только разбирайся с ним сам. Ко мне придет еще кое-кто. Ненадолго. А потом сварганим хот-доги, договорились?

Он думал, что сына огорчит его отсутствие, но тот лишь рассеянно кивнул в ответ. Так что огорчился и тяжело вздохнул не мальчик, а, идя к двери, Сент-Ив.

— Папа, стой! — вдруг окликнул его Лазарь. — Что такое желтое, страшное-престрашное?

— Сынок, не знаю, мне пора, — взмолился Спаситель, нажимая на ручку.

— Цыпленок с автоматом!

Сент-Ив хохотнул, чтоб не обидеть сына.

— До скорого! Я мигом.

Три стремительных широких шага, и он уже в приемной.

— Мадам Пупар, добрый вечер! А что Габен? Он сегодня задерживается?

— Габен не захотел со мной идти. Вы же знаете, какой он упрямый! А если не в настроении…

Габен Пупар уже перешел учиться в лицей. Лечащий врач направил его к Сент-Иву потому, что, какие бы ни назначал препараты, не мог справиться с хронической бессонницей подростка. Спаситель общался с Габеном дважды, но пока не определил, в чем причина недомогания. К тому же мать постоянно переключала его внимание на себя. Вот и сегодня она словно приросла к стулу, обвила себя руками и, раскачиваясь, как кобра, пожирала психолога темными глазами с лихорадочным блеском.

— Что ж, проходите, пожалуйста, в кабинет, — пригласил Сент-Ив, стараясь не утратить ласковой и проникновенной интонации лирического певца.

Спаситель и сам не понял, как дал себя заговорить мадам Пупар, но, как только она уселась на кушетку, сразу полился нескончаемый пересказ фильма с Анджелиной Джоли. Диск ей недавно одолжила сестра; так вот, там показана ее собственная история, точь-в-точь! Это случилось три года назад, вы ведь помните, доктор Спаситель, я вам в прошлый раз говорила, как меня положили в лечебницу из-за депрессии?

Оглушенного потоком слов, окончательно запутавшегося в коллизиях и сюжетных поворотах «Подмены», Сент-Ива так и подмывало спросить: «Что такое желтое, страшное-престрашное?»

— Полицейские приводят домой сбежавшего мальчика, а она, я про Анджелину Джоли, то есть в фильме ее, конечно, зовут иначе, она видит, что это не ее сын! Похож. Очень. Но не он. Анджелина говорит об этом полицейским, а они ей не верят. Никто не верит, представляете?!

— Так-так, — буркнул в ответ Спаситель, мучительно припоминая, остался ли еще в холодильнике кетчуп.

— То же самое случилось со мной! — с пафосом заключила мадам Пупар, ломая руки. — Три года назад моя сестра присматривала за Габеном, пока я лечилась…

— От депрессии? — подсказал Сент-Ив.

— От вечной моей депрессии. Я месяц провела в санатории, а когда вернулась, сестра привезла мне сына, только это был не он. Похож как две капли воды. Но совсем другой мальчик.

Спасителя словно окатили ледяной водой: «Эй, просыпайся!»

— Вы хотите сказать, что, когда сестра привезла вам Габена, у вас возникло ощущение, что это не Габен?

— Естественно! Потому что ЭТО НЕ МОЙ СЫН! Его подменили.

— Как?!

— И по моей истории сняли фильм. Ума не приложу, как они узнали?

Все ясно. У мадам Пупар обострение. Крыша едет. Придется вызывать скорую психиатрическую из Флёри… Бедный Лазарь не дождется своего хот-дога…

А в другой части дома Лазарь поднялся в отцовскую комнату и включил компьютер. Двигая мышкой, он вспомнил, что на перемене Поль задал ему шуточный вопрос: «Почему у слонов нет компов?» Нужно обязательно спросить про слонов у папы за ужином. А пока займемся научными изысканиями. Но… как пишется «самоповреждение», а? Гугл, на помощь! Ага, нашёл! Так Лазарь вышел на форум, где Скорбь 45 и Джен Эмар Делави делились опытом.

Скорбь 45: «Режусь уже года два. Сначала циркулем царапала, теперь бритвенным лезвием. Все время боюсь, что кто-нибудь заметит на руках шрамы, а скрывать все трудней, их так много!»

Джен Эмар Делави: «А я начала, когда стала подростком. Предки тупили, прикапывались, ничего не понимали. Когда делаю надрез, чувствую: я уже не я, моим сознанием завладела неведомая сила».

Вдруг голос снизу:

— Лазарь!

Мальчик вздрогнул от неожиданности и погасил экран.

— Да, папа?

— Мне нужно отправить пациентку в больницу, меня не будет еще с полчаса. Подождешь?

— Да, папа. — Лазарь снова зажег экран.

Пока не хлопнула входная дверь, возвещая, что Сент-Ив вернулся домой, его сын успел познакомиться с людьми-крокодилами из Новой Гвинеи, которым испещряют насечками спины, так что волдыри напоминают чешуйки и щитки крокодиловой кожи, и с мальчиками из папуасского племени баруйя, которым протыкают нос деревянными палочками.

Только в девять вечера Спаситель и Лазарь наконец поужинали. К сожалению, папа уже знал загадку про слонов (у них нет компов, потому что они боятся мышек), так что пришлось загадать ему про жирафов:

— Почему у жирафов длинные шеи?

— Потому что они едят листья с верхушек деревьев?

— Не-а. Потому что ноги у них воняют.

— А чем Лазарь похож на птичку? Не знаешь? Ты тоже клюешь носом, сынок. Пора баиньки, sleepy time!^[7]

— Спокойной ночи, daddy!^[8]

Мальчик обожал отца. У него больше не было никого на всем белом свете. Только папа и Поль. Его друг Поль.

— Папа, — спросил Лазарь, пока Спаситель еще не выключил свет, — а это ничего, что у меня всего ОДИН друг?

— У тебя есть ДРУГ? Да ты сказочно богат!

* * *

У папы-психолога прием пациентов начинался с раннего утра, так что в лицей Луи-Гийу Лазарь ходил один с ранцем на колесиках. Во вторник утром ученики второго класса начальной школы, где преподавала мадам Дюмейе, были крайне встревожены недавними событиями в Париже: террористическими актами 7 и 9 января. Многие уже побывали на площади Республики, принесли цветы или карандаши к пьедесталу Марианны^[9] в память о погибших журналистах.