Читать книгу - "Герда - Эдуард Веркин"

Собака облизнулась.

– Хочет сала, любит сало, – приговаривала мать. – Хорошая собака…

– Сало собакам нельзя, – сказал я.

– Почему это? – спросила мать. – С какой стати?

– Желудок расстроится. Точно, я передачу видел. Собак салом нельзя кормить.

Мать вернула сало на полку.

Собака вздохнула.

– Она печенье любит, – сказала Алька.

– Печенье собаке тоже не еда, – заметила мать. – Ты посмотри, какая она тощая. Ей не печенье твое нужно, ей нужно сбалансированное питание. Завтра я поеду в магазин и куплю собачьей еды.

– Она печенье любит…

Алька подмигнула мне.

Точно, любит. С утра слопала упаковку овсянки, только треск стоял, только крошки летели. А потом еще лук. В своей комнате на подоконнике Алька выращивала лук. С познавательными целями. Брала луковицу, опускала ее в банку с водой, через неделю из луковицы выползали стрелки, Алька радовалась. Весь подоконник в луке. А желуди не растут. Печенье раззадорило аппетит собаки, и она съела еще и лук. И стрелки, и луковицы, доставала из банки и жевала, в два укуса, пять минут, и десять луковиц нет.

И еще водички из банок попила.

Впрочем, Алька не обиделась, наоборот, сказала, что еще лука посадит, был бы аппетит.

– Завтра я куплю собачьей еды, – повторила мать. – А сейчас мы покормим ее мясом. У нас тут… Вот.

Мать достала итальянскую колбасу, целую палку, понюхала. Сверилась со сроком годности – мать помешана на просроченной продукции, убедилась, что есть еще немного можно.

– Ты еще икру достань, – посоветовал я.

– Если надо, достану. И икру, и микру, и вообще… И вообще, животное нуждается в питании. Это вы неделю можете не жрать, а оно должно регулярно…

Дверь скрипнула, и показался Мелкий. Отчего-то ползком. Хотя он ползком неплохо умеет, шустро так шпарит, как сверчок – раз-раз и прибыл.

Мелкий сел возле стены. Собака повернулась к нему.

Все замерли. Мать холодильник не закрыла.

– Ой, – сказала Алька.

Я тоже испугался. Как-то про Мелкого мы совсем забыли, а он, между тем, уже уверенно освоил дом, умудрялся выбираться даже на второй этаж, и застревал под диваном, и бессчетное количество раз просто терялся, а один раз чуть не проглотил зажигалку.

Мелкий с независимым видом оглядел столовую. Мать сделала призывное лицо, но Мелкий на ней и не задержался, направился прямиком к собаке, по привычке удерживая равновесие с помощью собственных ушей. Держась за них, то есть.

Он шагал, у меня в ушах стоял хруст разрываемых сухожилий и щелканье челюстей. Кинуться, подхватить Мелкого на руки, забросить на буфет, но я замер, опасаясь сделать лишнее движение.

Мы все как-то замерли.

Мелкий приблизился к собаке. Он был ровнехонько с нее ростом, ну, то есть она с него. Голова к голове, глаза в глаза. Это было…

Розовый двухгодовалый шпингалет, гладкий, мягкий, абсолютно беззащитный, в перемазанном кашей синем комбинезоне с мишками. И напротив него собака.

Мелкий отпустил собственные уши, протянул руки и взял за уши собаку. В голове у меня промелькнула жуткая картина – вот сейчас она одним движением, как тогда, в поселке…

Собака лизнула Мелкого в подбородок. Он отпустил ее уши, достал из кармана комбинезона железную модельку джипа и принялся катать ее по голове и по спине собаки. Гудя и рыча так громко, как джип никогда не гудит и не рычит. Собака косилась, чуть поворачивая морду, пошевеливая обрывками ушей, помахивая огрызком хвоста.

Мать выдохнула, потерла лоб колбасой. Растерянно.

– Подружились, – улыбнулась Алька.

Мелкий тем временем перешел джипом с собачей спины на батарею, гудя и булькая губами, добрался по стене до стола, где мать поймала его и посадила в детский стульчик-столик. Мелкий возмутился и начал немедленно выть и дрыгать ногами, мать плюнула и выпустила его обратно пастись на пол. Мелкий загудел и повис на собаке. В прямом смысле повис – обхватил за шею руками, впился ногами, повис.

Собака перенесла это вполне спокойно.

Заглянул отец. Он был мрачен, даже не мрачен, а зол. Такое редко бывает. Но бывает.

– Как настроение? – спросил отец довольно жизнерадостно, сумел взять себя в руки.

Это он как бы у всех спросил, но на самом деле только у Альки. Только у нее.

– Нормально, – ответила Алька. – А что?

– Да ничего, просто…

Мелкий свалился с собаки. Несколько секунд полежал на полу, затем неожиданно устремился прочь из кухни. Сверчковым шагом. Он часто вот так отлучается, но в этот раз он отлучился со слишком уж хитрым лицом. Мать выразительно посмотрела на Альку.

– А почему все время я? – спросила она. – У меня голова болит, и вообще. Пусть Гоша.

У меня теперь выбора нет, я теперь со всем соглашаюсь.

– Ладно уж, – смилостивилась Алька. – Так и быть. Вам, видимо, надо поговорить.

При слове «поговорить» Алька издевательски выпучила глаза.

И Мелкого ловить отправилась.

– Ну? – спросила мать у отца.

– А что ну? Не нашли, конечно. И капитан сказал, что вряд ли найдут.

– Это почему?

Мать стала злобно похлопывать колбасой по столу. У собаки текли слюни. Сильно так, на полу быстро собиралась лужица.

– Почему? – повторила мать сердито. – Почему это они не найдут? Я буду звонить…

Ей тяжело сейчас. Она переживает. Ведь все могло…

– Я ему тоже это сказал. А капитан ответил, что я могу звонить куда угодно, только не дозвонюсь. Да не стучи ты!

Отец отобрал у матери колбасу, нервно откусил прямо из серединки и стал жевать.

Он тоже нервничает.

– Эти люди не ходят в больницы, – сказал отец. – У них нет документов. Они не будут жаловаться. Они как… инопланетяне. И, скорее всего, они уже убрались отсюда. Не найти.

Отец откусил еще колбасы.

– А поселок? – спросила мать.

Лужа слюны стала больше.

– В поселке никого. – Отец с удивлением поглядел на колбасу в своей руке, вздохнул, швырнул колбасу собаке.

Та разгрызла ее в три укуса, затем принялась быстро и неаккуратно есть.

– Я это так, конечно, не оставлю, – сказал отец. – Я дойду… До кого надо. А если они не примут меры…

Отец хлюпнул носом.

– Не вздумай, – резко сказала мать. – И не вздумай.

– Но этого нельзя так оставлять, – возразил отец. – Они могут на кого угодно напасть, Игорь говорит, что там до деревни недалеко…