Читать книгу - "Таинственный Ктототам - Дмитрий Емец"

– Мы даже не знали, что он у нас есть! Рита его прятала! Говорила, что он бегемот! А раз бегемот, то пускай себе живет! Что нам, жалко, что ли? – воскликнула Алена, пораженная, что кто-то может не понимать таких простейших вещей.

– Да! Бегемот пусть живет! – закричал Саша, тыкая пальцем в Алену. – К ней вон дракон летает – и ничего! Петя его аспирином отравить хотел, так она так орала!

– Громче, чем ты сейчас? – спросил Михаил Николаевич.

– Да! – заверил Саша. – В сто раз громче! Алена, заори!

Но Алена орать не стала, а просто зажала Саше рот рукой, зная, что иначе он не замолчит.

– И вообще – в цирке для него клетку сделали, как для чудища, и козу в нее посадили! А теперь и тигренка посадят! Будет он в клетке сидеть вот с такущими прутьями! Очень смешно, прямо замечательно! – сказала она.

Михаил Николаевич задумался. Он, как видно, разобрался уже во многом, но еще далеко не во всем.

– Клетка – это необязательно. Можно и без клетки, – сказал он рассеянно. – И последний вопрос: где сейчас этот художник с тигренком?

– Это не тот, что на пристани с какой-то коробкой стоит? – спросил Иван, высовываясь из рубки.

Папа Гаврилов, Петя и все остальные разом уставились на пристань, по которой нетерпеливо бегал какой-то человек. Рядом с ним действительно стояло что-то похожее на коробку. Петя направил бинокль и стал крутить колесико.

– Он! – воскликнул Петя. – Федор! Ложитесь все! Засечет нас – успеет убежать!

– Это навряд ли, – хищно произнес бывший Робинзон.

– Почему не успеет?

– Найдется кому догнать, – Робинзон ткнул пальцем в небольшую группу людей, стоявшую чуть в стороне от Федора. В этой пестрой группе выделялся огромной фигурой дворник-атлет, недавно подметавший единственный листик посреди городского парка. Он узнавался даже без бинокля.

– Вы уверены? Они будут догонять? – уточнил Петя.

– Еще как! Они уже увидели мою лодку. И тигренка во второй раз утащить уж точно не дадут! Это их работа и их зарплата!

Петя и папа Гаврилов уставились на бывшего Робинзона. Их и прежде уже посещали подозрения, но они не решались их высказать.

– Вы же работаете в цирке? Поможете нам найти директора? – спросил папа.

Михаил Николаевич приосанился, насколько это было возможно в болтающейся на волнах лодочке.

– Его не надо искать, – сказал он и в безнадежном поиске визитки похлопал себя по гидрокостюму. – Вы его уже нашли! И… – тут он торжественно взглянул на застывшую с распахнутым ртом Алену, – отчасти даже спасли!

«ДруZба» приблизилась к пристани. Иван заглушил мотор и развернул яхту бортом так, чтобы она как можно мягче ударилась о свисавшие на канатах автомобильные покрышки.

– Отдать швартовы! – скомандовал он сам себе и, спрыгнув на пристань, привязал «ДруZбу».

Гавриловы от больших до маленьких горохом посыпались на берег.

– Ура! Твердая земля! – закричала Катя, хотя ближайшие метров пятьдесят был один песок. А на песке повсюду лежали огромные кучи сухих водорослей.

Бывший Робинзон отвязал свою лодку от яхты. Вид у него при этом был такой независимый, словно не яхта спасла его, а сам он по пути спас яхту и совершил еще несколько подвигов. Циркачи подбежали к нему, и он им что-то негромко сказал.

Увидев папу, Петю, маму и прочих Гавриловых, художник Федор начал быстро пятиться, но на пути у него выросли атлет-дворник, метатель ножей в шлепках на босу ногу и два нехилых клоуна, выглядевших почему-то так, словно у них были серьезные проблемы с чувством юмора. Наткнувшись на живую стену, Федор резво отскочил и, взяв себя в руки, радостно бросился навстречу папе Гаврилову.

– Счастливое совпадение! Оказывается, мы с вами спешили в одну точку пространства! – воскликнул он, обнимая папу.

Папа завозился, как медведь, пытаясь высвободиться от его объятий. Ну и чудеса творятся в мире! Он, можно сказать, двое суток ехал, чтобы за шкирку вытряхнуть из художника совесть, а тот виснет у него на шее и сияет от счастья, как энергосберегающая лампа.

– Вчера на дороге вы как-то не очень рады были нас видеть! – с нажимом напомнил папа, отдирая от своей руки пальцы Федора.

– Вчера я спешил! – заверил его художник, отпуская руку папы, но повисая у него на шее.

Тем временем директор шапито открыл тесную клетку и с усилием извлек из нее тигренка. Тигренок вяло висел у него в руках. Вид у него был порядком примятый. На грязных боках отпечатались следы от прутьев. Даже на мордочке и то остались по две пересекающиеся линии, точно кто-то разметил поле для игры в крестики-нолики.

– Да, это наш Мур!.. И он сидел в этом ящике? Долго? – раздраженно спросил Михаил Николаевич, толкая ногой куриную клетку.

Сообразив, что этот громкий человек в гидрокостюме вовсе не одинокий водолаз, а тот, кого он дожидался, Федор моментально отлип от папы и перебежал к нему.

– Вопреки, так сказать, и отнюдь! Скудость инвентаря! За неимением надлежащей тары! – торопливо проблеял художник.

– Тебя бы самого засунуть в эту тару! У него же перегрев! Когда его в последний раз поили? – еще сердитее спросил Михаил Николаевич и, подхватив тигренка под передние лапы, своим носом потрогал его нос, чтобы проверить, влажный он или нет.

Когда он это сделал, Алена сразу успокоилась насчет клетки. Человека, который трется носом с тигренком, едва ли можно назвать живодером.

– Поил недавно! Исключительно недавно! Выпил целое ведро! А уж как прожорлив! Одних куриных окорочков я скормил ему восемь килограммов! – не задумываясь, отозвался Федор.

Он быстро переводил взгляд с Гавриловых на директора и пытался сообразить, знакомы ли они и почему прибыли на берег вместе.

– Неправда! – закричала Алена. – Никого вы не кормили!

– Клевета! – произнес Федор с большим достоинством. – Я, видите ли, старый гуманист! Могу продемонстрировать куриные кости!

Он стал хлопать себя по карманам, нашарил нечто продолговатое и с большой готовностью вытащил. Только это оказалась не кость, а ручка «Паркер», очень похожая на ту, которую папе Гаврилову в прошлом году подарили на встрече с читателями. Федор смутился и быстро ее убрал.

– Костей почему-то нет! – сказал он с искренним удивлением. – Имею, знаете ли, привычку кормить бездомных собак!