Читать книгу - "Следы во времени - Елена Соколова"

– Стащите с нее штаны!

С хохотом и гиканьем, поглядывая на воспитательницу, стараясь угодить ей и выслужиться, девочки и мальчики, держа Лиду кто за руки, кто за ноги, стянули с нее колготки и тут же все дружно брезгливо заверещали, зафукали, бросили Лиду на пол и веселой гурьбой вернулись в группу.

Лида надела сухое белье и тоже вернулась в группу.

Самые хорошие игрушки стояли на недосягаемой высоте, похуже были в руках у детей, и Лида взяла то, что осталось – несколько деревянных кубиков.

Лида поставила один кубик на другой и любовалась своим достижением: кубики не падали. Они стояли твердо, выстроившись в башню.

– Убираем игрушки и идем обедать, – скомандовала воспитательница.

Лида хотела в туалет, но боялась туалета и поэтому боялась попроситься. Страх перед этим самым туалетом становился все сильнее по мере усиления нужды и необходимости в него пойти.

Лида чувствовала себя пойманной в ловушку, и ей стало по-настоящему страшно. Терпеть она больше не могла…

– Можно в туалет?

– Так у тебя уже штаны мокрые! Ты когда должна проситься?

Лида, чтобы слышать не все, что ей кричали, смотрела по сторонам. Наконец она услышала:

– В глаза мне смотри!

Лида посмотрела воспитательнице в глаза. Под этим взглядом немели руки и дрожали колени. Лида смотрела сквозь воспитательницу, стараясь думать, что ей все снится.

– Запомни: когда хочешь в туалет, надо проситься! Иди, переодевайся и за стол!

На обед были голубцы. За одним столом с Лидой сидел мальчик и ковырялся ложкой в тарелке. Воспитательница подскочила к нему, взяла тарелку с голубцами и, схватив мальчонку за воротник рубашки, пригрозила:

– Не будешь есть, за шиворот все вывалю!

Мальчик принялся набивать рот голубцами. По щекам его текли слезы.

После обеда все вернулись к своим игрушкам. Лида снова принялась составлять башню, и когда башня была построена, подошел тот самый мальчик, который не хотел есть голубцы, и, пнув башню ногой, рассмеялся.

Лида не могла понять, почему и за что? Она не знала, что мальчику нужно было отыграться за свою слабость, отомстить ей за то, что она стала свидетелем его слез, его поражения. Ему необходимо было доказать, что он сильный!

– Ты что? – крикнула Лида, наивно надеясь, что мальчик поймет, насколько не прав. Она горько заплакала, глядя на разрушенную башню.

– Это кто там орет? – послышался голос воспитательницы.

– Он мне башню разрушил, – пожаловалась Лида.

– Владик, не обижай девочек, – сказала воспитательница.

Владик дернул Лиду за волосы. Воспитательница это увидела и поставила его в угол. Через две минуты Владик заныл:

– Я больше не бу-уду-у-у.

– Ну, выходи, – сказала воспитательница.

Владик вышел из угла и, проходя мимо Лиды, со всей силы ударил ее кулаком в спину.

Лида сложила кубики и взяла со стола книжку.

Сидя на полу, она листала страницы с красивыми картинками, и одна страница в книжке оказалась порвана.

Мимо проходила воспитательница и увидела порванную страницу:

– Дрянь какая! Книжку порвала! Иди в угол! А матери скажи, чтобы книжку новую принесла!

Лида стояла в углу, ей уже и самой казалось, что это она порвала книжку Было очень стыдно. Прошло сколько-то времени, и Лида услышала, как воспитательница говорит:

– Вот ведь упрямая какая, ни за что прощения не попросит.

– Да и пусть стоит, – равнодушно заметила няня. – Кто у нее родители?

– Мать-одиночка.

– А-а-а…

Лида не просила прощения. Она уже поняла цену этих извинений и не хотела обманывать. Только что Владик ныл, что больше не будет, а сам вышел из угла и сделал еще хуже.

Лида знала, что не будет рвать книжки, независимо от того, выпустят ее из угла или нет. Она не хотела произносить пустые слова и угождать равнодушным людям, которые не желали внимательно разобраться в ситуации.

Лида мужественно стояла в углу, как воин, охраняя что-то очень важное и по-настоящему ценное, но ею еще не понятое и не сформулированное. Придет время, и она поймет, что это. Обязательно поймет!

– Все идем на прогулку! – раздалась команда.

На улице было холодно. Дети бегали по площадке. Лида стояла под падающим снегом. На ее руках были синие рукавички. Девочка подняла ладошки и смотрела, как на них опускаются снежинки.

На синих рукавичках – белые снежинки…

Лида нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. Где-то когда-то что-то такое она уже видела.

– Вытри ей сопли, – услышала Лида голос воспитательницы.

– Сама вытри, – ответила няня, – как что противное делать, так я?

Воспитательница подошла и, достав из кармана Лидиной шубки носовой платок, вытерла ей нос, больно зажав его пальцами, и брезгливо фыркнула:

– Фу!

Сцены в туалете, реплики воспитателей, выходки детей со временем стирались в памяти, но эмоции, связанные с этими случаями, оставляли глубокие раны в маленьком сердце.

А в памяти и в душе навсегда осталось одно: прикосновение к ней, к Лиде, вызывает у людей отвращение. Она, Лида, – противная. Ее не за что любить. Нет причин, по которым ее можно было любить, и в этом некого винить, потому как любить или не любить – дело добровольное.

После работы за Лидой пришла мама, и Лида слышала, как воспитатели на нее жаловались за порванную книжку, за упрямство и за мокрые, в очередной раз, колготки…

Лида видела, как маме было стыдно за нее, и слышала, как унизительно мама объяснялась перед воспитательницей, обещала принять меры… и говорила еще другие жалостливые слова.

Лида подрастала. Она приспособилась к садику и научилась реже говорить, больше молчать, чтобы над ней не смеялись. Научилась делать вид, что ей все нравится, чтобы ее не ругали.

Наступила очередная весна. Жили Лида и ее мама по-прежнему на первом этаже в квартире Марии Ивановны. Самой Марии Ивановны уже год как не стало.

В маленьком дворике в выходные дни галдели мальчишки и девчонки. В такие дни родители особенно старались поплотнее накормить детишек и угостить их чем-нибудь вкусненьким. Из окон то и дело слышалось:

– Юрасик! Иди обедать!

– Илюшенька, супчик сварился!

– Юленька! Кашка остынет!

Лида с ведерком в одной руке и с совочком в другой бодро шагала к песочнице. Она устроилась поудобнее и самозабвенно принялась лепить куличики. Захватывал сам процесс созидания. Песок можно было насыпать, высыпать, придавать ему любую форму.