Читать книгу - "Страшные сказки дядюшки Монтегю - Крис Пристли"

Некоторое время спустя я снова оказался на извилистой лесной тропинке, ведущей к дому дядюшки Монтегю.

Дело было зимой. Деревья стояли мертвенно-нагие, темная, сырая земля под ними полнилась таинственными шорохами. Покрытые злобными колючками ежевичные плети изгибались над отжившими свое зарослями папоротника.

Мой предыдущий визит к дядюшке Монтегю получился таким необычным и настолько жутким, что я поклялся себе никогда больше не появляться в его доме и не иметь дела ни с моим престранным родственником, ни с призрачными детьми. И вот я опять стоял среди белых, как кость, березовых стволов, обратив взор к сумрачному силуэту дядюшкиного жилища.

Все дело в том, что я не верил в реальность того, что приключилось здесь со мной в прошлый раз. По всей видимости, я пал жертвой некоего нервического расстройства. Я больше не доверял собственным воспоминаниям о тех событиях, и возникшая из-за этого неопределенность подстегивала мое боязливое любопытство. Здравый рассудок не позволял мне без весомых доказательств принять увиденное и услышанное в тот день. Чем больше я о том дне задумывался, тем с меньшей уверенностью мог сказать, чему же я тогда на самом деле стал свидетелем.

Между деревьев пробежал ветерок, как любознательная собака, пошуршал опавшими листьями и, раскачав тонкие веточки на вершинах деревьев, наполнил лес приглушенным шелестом – как если бы где-то неподалеку столпились и перешептывались между собой люди.

В ледяном воздухе разливался особый светящийся полумрак, какой бывает перед грозой. Этот свет обещал надежду и в то же время грозил бедой.

Механической походкой сомнамбулы я в который раз протиснулся в скрипучую калитку, пересек луг, вошел в сад и миновал кривые, изуродованные фигурные кусты, которые со времени моего прошлого визита приобрели еще более кошмарный вид. Меж тем за каждым моим шагом кто-то внимательно наблюдал. Несколько раз мне казалось, что я заметил краем глазом какое-то шевеление, но, повернув голову, ничего уже в том месте не видел.

Всю дорогу меня не оставлял страх столкнуться лицом к лицу с призрачными детьми – от них мой дядюшка узнавал истории, которые, в свою очередь, пересказывал мне. Но как бы настойчиво страх ни твердил мне, что надо вернуться, страсть к историям все равно толкала меня вперед. Шансов одолеть свою страсть у меня было не больше, чем у завсегдатаев опиумных притонов в районе лондонских доков.

Так или иначе, на страх время оказывает то же волшебное воздействие, что и на боль: оно притупляет его и внушает жертве, что пережитое ею, скорее всего, не было таким ужасным, каким когда-то казалось. Но страх – он как огонь. Время лишь создает иллюзию расстояния; вернешься к огню – и он тебя обожжет.

И вот теперь на пороге дядюшкиного дома мне понадобилось сделать над собой неимоверное усилие, чтобы взяться за медное кольцо, свисавшее из пасти человекольва. Только постучав им о дверь, я заметил, какая вокруг стоит тишина, и вздрогнул от произведенного мной шума. Мгновение спустя я вздрогнул снова – оттого, как быстро после моего стука залязгали замки и запоры. Дверь распахнулась, как будто дядюшка меня за ней поджидал.

– Рад снова тебя видеть, Эдгар, – приветствовал меня дядюшка Монтегю.

– Простите, что я так долго собирался, – сказал я. – Я хотел раньше, но…

Дядюшкина удивленная улыбка и насмешливо поднятая бровь пресекли мою ложь.

– Вы, наверно, думали, что я больше не приду, – сказал я.

– Да нет, Эдгар. Я точно знал, что рано или поздно ты придешь.

Теперь настал мой черед удивиться. Я, хоть убей, не понимал, откуда у дядюшки взялась уверенность, что я снова у него появлюсь, в то время как я сам очень сильно в этом сомневался.

– Откуда вы это знали? – спросил я.

– Считай, что я руководствовался интуицией. – Он открыл дверь шире. – Давай же, заходи.

Перешагнув порог, я сразу окунулся в сумрак дядюшкиного дома. Даже притом, что день стоял пасмурный и тусклый, контраст с улицей меня ошеломил. Единственным источником света было пляшущее пламя дядюшкиной свечи, с которой он, закрыв за мной дверь, быстро удалялся по коридору.

Я, как всегда, старался не отстать от него, подгоняемый всегдашним своим страхом остаться одному в холодной тьме коридора.

Трепещущий свет свечи искажал дядюшкины движения, и, казалось, тот дрожит и дергается на ходу, как картинка из волшебного фонаря. Позади него коридор тонул во мраке. Я прямо-таки физически ощущал темноту, в которую при каждом шаге погружались мои ступни. Ничто на свете не заставило бы меня обернуться или бросить хотя бы мимолетный взгляд через плечо. Когда дядюшка наконец потянул на себя дверь кабинета, я в который уже раз задал себе вопрос, какой черт снова принес меня сюда, в его дом.

Дядюшка Монтегю вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, отчего коридор погрузился в совсем уж непроглядную тьму. Я судорожно схватился за дверную ручку и вслед за дядюшкой влетел в кабинет, словно опаздывал на отходящий от пристани пароход.

– Что ж, – сказал дядюшка, подойдя к камину; его пламя создавало в кабинете атмосферу, разительно отличавшуюся от той, что царила в остальных частях дома, и придавало дядюшкиному облику что-то демоническое. – Не выпить ли нам чаю?

– Да, с большим удовольствием, – отозвался я.

По пути я сильно продрог и одним только теплом камина согревался бы очень долго.

– Сейчас попрошу Франца, – сказал он и дернул за шнур звонка.

В глубине дома тут же послышались торопливые шаги, они звучали все ближе, пока наконец не смолкли и вместо них не раздался стук в дверь, такой оглушительный, что казалось, будто ее ломают стенобитной машиной.