Читать книгу - "Серебряное крыло - Кеннет Оппель"

Шейд смотрел, как завороженно Марина слушала Сирокко. С тех пор как они расстались с Готом и Троббом, она выглядела мрачной и подавленной, держала свои мысли при себе, но сейчас ее лицо сияло воcторгом, и, встретившись с ним взглядом, она ослепительно улыбнулась ему.

Шейд отвел глаза. Почему он не чувствует себя счастливым? Он наконец знает тайну колец. То, что сказал Сирокко, все объясняет. Так почему же что-то беспокоит его? Может быть, его настолько потрясла мыль о том, что нужно будет сменить одно тело на другое? Человек… Как он завидовал им в соборе! Он хотел быть таким же сильным, таким же большим, но он не хотел становиться одним из них. Они казались такими медлительными, неуклюжими, тяжелыми. Они не умели видеть в темноте. Они не умели летать. Шейд собрал все свое мужество. Он чувствовал себя так, будто снова стоял перед старейшинами в Древесном Приюте.

— Почему вы так уверены, что будет пpeвpaщeние?

— Потому что оно уже началось, — ответил Сирокко.

— Человек… Человек… — послышался со стропил возбужденный шепот

— Смотри, — сказал Сирокко и встал в середине свободного пространства на деревянном полу. — Это скоро произойдет. Я чувствую это своим телом, — Сирокко закрыл глаза и сосредоточенно нахмурил брови. — Мои кости скоро станут Человеческими костями. Мои ноги вытянутся и станут ногами Человека…

Резким толчком он выпрямил задние ноги и чуть покачнулся, прежде чем обрел равновесие. Его хвост упирался в пол.

— Превращайся! — распевали наверху летучие мыши. — Превращайся!

Сирокко сделал несколько шагов на задних лапах, прижав крылья к телу. Совсем как человек.

Таинственная энергия заполняла чердак, и Шейд с тревогой взглянул на Марину. Она с восхищением смотрела на Сирокко, ее глаза сияли.

— Мои когти распрямятся, пальцы станут короткими, — говорил Сирокко. — Моя шерсть будет совсем тонкой, а лицо — ровным и гладким. Крылья отпадут от плеч, как слезает со змеи бесполезная старая кожа.

— Превращайся! Превращайся!

Шейд судорожно сглотнул, его сердце бешено колотилось. Шаги Сирокко стали более уверенными, крылья были так тесно прижаты к телу, что, казалось, их нет совсем, шерсти почти не осталось…

Воздух на чердаке словно пропитался светом и звуком. Шейд потряс головой, с изумлением глядя на Сирокко. Что происходит?

— И я говорю всем вам, — выкрикнул Сирокко, — что стану высоким, сильным и могущественным и вступлю в свет как Человек!

— Превращайся!

Тело Сирокко задрожало и вдруг разорвало кожу, устремляясь вверх.

— Превращайся! — как безумные вопили летучие мыши, и, взглянув на Марину, Шейд увидел, что она распевает вместе со всеми. Он почувствовал себя ужасно одиноким и растерянным. Он повернулся к Сирокко и в смятении вскрикнул.

Посреди чердака стоял Человек. Но у него все еще были глаза летучей мыши и большие, торчащие, заостренные уши. Когда он улыбался, виднелись зубы летучей мыши с острыми клыками.

— Человек! Человек!

Не выдержав, Шейд крепко зажмурился. В этом было что-то ненормальное, неестественное. Когда он снова открыл глаза. Человек исчез. Сирокко опять стоял на полу на четырех лапах — длинноухая летучая мышь со светлой шерстью. Все остальные молчали. Слышно было лишь их тяжелое, прерывистое дыхание.

— Вы видели, — сказал Сирокко торжествующе. — Мы уже близко. Скоро люди придут за нами, и Ноктюрна позволит нам преобразиться полностью и навсегда.

Сирокко ласково посмотрел на Марину.

— Присоединяйся к нам, — предложил он. — Ожидай вместе с нами возвращения к свету. Ждать осталось недолго.

— Останься, — сказала Пенелопа. — Пожалуйста, останься.

Другие летучие мыши подхватили:

— Оставайся, оставайся!

Марина вопросительно взглянула на Шейда:

— Почему бы нам не остаться, Шейд?

— Нет, — сурово сказал Сирокко. — Сереброкрыл не может остаться.

— Почему? — удивилась Марина.

Но Шейд ожидал чего-нибудь подобного.

— Он не избран, — сказал Сирокко. — Ноктюрна разгневается, если мы позволим остаться недостойному. Она может лишить всех нас возможности превращения. Без кольца нет обещания.

— У моего отца было кольцо, — возмущенно сказал Шейд, — и у предводительницы нашей колонии!..

— Это не имеет значения, — отрезал Сирокко. — Те, у кого нет кольца, никогда не станут людьми. Они умрут во тьме. — Сирокко повернулся и первый раз посмотрел Шейду прямо в глаза. — Я сожалею, но это правда.

Шейд отвернулся, сдерживая гнев. Он прошел трудный путь в поисках ответа, и вот он нашел его. Но этот ответ не имеет к нему никакого отношения. Избранные. Как они стали избранными? Что он сделал неправильно? Если Марина смогла получить кольцо, почему он не смог? Она не была такой уж необыкновенной. Если у нее было кольцо, то и у него оно должно быть. Он опять лишний, недомерок. Шейд почувствовал, как его лицо окаменело. Краем глаза он заметил, что Марина с беспокойством смотрит на него.

— Ты остаешься, — сказал он сдавленным голосом.

Марина замотала головой, и боль в ее глазах тронула его. Шейд повернулся к ней. Она так долго ждала в одиночестве, надеясь, что ее кольцо озна-

чает что-то особенное. Теперь она нашла товарищей, которые не гонят ее, а хотят, чтобы она осталась с ними навсегда.

— Ты должна остаться.

— Но…

— А мне нужно найти свою колонию. И моего отца.

Ее глаза наполнились слезами.

— Это ведь не очень далеко, правда? Мы уже почти долетели. — Она с отчаянием смотрела на него. — Все будет хорошо, да?

Она хотела, чтобы он подтвердил это, и Шейд энергично кивнул:

— Конечно. Я знаю остаток дороги, и у меня есть карта. Ты здорово помогла мне.

Шейд посмотрел на маленькое окошко высоко в стене и увидел, что снаружи больше нет бури. Даже ветер утих. Было примерно три часа ночи.

— Мне пора.

Марина подошла к нему вплотную и обняла крыльями.

— Прости меня, — тихо прошептала она ему на ухо. — Ты понимаешь, правда?

Он кивнул, боясь расплакаться.

— Желаю удачи, Шейд.

— Тебе тоже, — ответил он, поспешно пролез через пролом в крыше и, не оглядываясь, взлетел в ночное небо.

Гот сделал круг над пустынной местностью. Его морда была покрыта снегом, но глаза блестели. Он внимательно вглядывался в поверхность земли.

— Что там? — спросил Тробб.

Гот принюхался, стараясь уловить в морозном воздухе даже самые слабые запахи.

Он улыбнулся. Зотц снова позаботился о нем.