Читать книгу - "Темная комната - Валерий Попов"

Вдруг глядим — на скамейке шляпа лежит!

— О, — Витя говорит, — наконец нам счастье улыбнулось! Взял шляпу эту, надел. Всё-таки голове теплее!

Идём — Витя в огромной шляпе.

Гражданин один так и оцепенел. Долго шёл за нами — под шляпу заглядывал.

— Не пойму, — говорит, — лилипуты, что ли? Лилипуты, что ли, приехали, говорю?

Потом идём дальше, вдруг человек без головного убора догоняет нас, с милиционером.

— Вот, — говорит, — положил на секунду шляпу, а они украли.

— Бежим! — Витя кричит.

Помчались из последних сил уже.

Шляпу на урну положили, — может, отстанут. Идём — от погони уже оторвались — проходными дворами.

— Да-а, — говорю, — правильно, видно, мой папа говорил: «Путь, который к гибели ведёт, от истинного отклоняется сначала на один градус всего!»

Вспомнил я вдруг почему-то, как в автобусе с нашим учителем пения встретился. До четвёртого класса у нас пение было, потом кончилось, а он на пенсию ушёл.

Вспомнил я, как серьёзно он уроки свои проводил! Перед тем как начать петь нашему хору, достанет камертон — металлическую рогатку, — стукнет себе им по голове (все, кого не видит он, обязательно этот жест передразнят!). Тихий звук камертона — как комариный писк. Прекратится он — и мы начнём петь с этой же ноты, которая затихла.

Я, помню, любимцем его был.

Говорил он — замечательно я пою!

Потом пение у нас кончилось.

И всё!.. Вспомнится иногда только, как солировал я.

Стою — и сам удивляюсь, как пою!

«Солнышко све-тит яс-ное!..»

Вспомнил, как на концерте для родителей пел, — родители все изумлены были, переглядывались, головами качали — они до этого с другой стороны меня знали… И вот встречает меня он — два года уже после уроков его прошло.

— Ну как ты, — спрашивает, — поёшь?

Я подумал еще тогда: «Просто нечего ему больше спросить!»

А сейчас понял вдруг: «Не совсем так!»

Он, видно, действительно на меня надеялся, что я певцом стану, с его лёгкой руки, чтоб он говорить мог потом друзьям-пенсионерам: «А Горохов-то у меня начинал!» Но как-то я про это забыл. Ушёл он — и забыл я про пение.

Потом вспомнил вдруг: я же ещё и в лёгкой атлетике блистал. Учитель школьный в спортшколу меня послал, там я сразу на второй юношеский разряд пробежал. Может, я и быстрее бы побежал, да какой-то балбес на дорожке чемодан позабыл. Перепрыгивать пришлось, и то время разрядное оказалось. Тренер тот говорит: «Ну-ну!»

И всё. Больше я на тренировки не ходил. Не помню уж почему. Так что в лёгкой атлетике я перспективный был! Как это забыл я совсем… Выходит, я не одну уже надежду не оправдал, а две! Так и всё, вообще, можно проморгать!

Виктору говорю:

— Ну, куда? Помнишь, ты говорил, что у тебя какой-то верный друг есть? Ну, номером телефона которого ты ещё камеру хранения зашифровал?

Он говорит:

— Точно! Как мог я забыть! Вот это действительно друг! Напоит нас чаем, накормит! Колоссально!

Вбежал в телефонную будку и застыл. Минут десять, наверно, стоял, как столб.

— Забыл! — говорит.

— Что?

— Номер телефона его забыл, давно, выходит, не звонил.

— Да-а-а-а, — говорю, — к дружбе у нас, выходит, такое же небрежное отношение, как ко всему!

— Как же? — он говорит вдруг.

— Что — как?

— Как же, — говорит, — камеру хранения теперь откроем? Думал, уж этот телефон железно запомню, и нет!

Витя расстроился, впервые, можно сказать. Но быстро пришёл в себя, снова захохотал.

— Дурак, — говорит, — какой же я дурак! Надо поехать к нему, и всё! Поглядеть его телефон, заодно поесть!

— А живёт-то где он, хоть помнишь?

— Я всегда помню, где друзья мои живут! — веско говорит.

Ехали долго, на двух автобусах. Приехали наконец в новый район.

— Вот, — Витя радостно говорит. — Вот его дом!.. Точно!

Поднялись. Виктор звонить начал. Звонок… ещё звонок…

Не открывают!

— Да… где-то задерживается, — Витя говорит.

— Может, по справочному можно телефон узнать?

— Нет, — Витя говорит, — фамилии его точно не помню!

— Да-а-а, — говорю, — без портфелей нам уж точно домой ходу нет!

— Ладно, — Витя вдруг говорит. — Выбью уж я ему дверь! Если товарищ настоящий — простит!

— Да ты что? — говорю. — Это же взлом!

— Ничего! — говорит. — Как-нибудь! Я же вижу, как ты устал! Вижу, что домой тебе уже хочется! Мой долг, хочешь знать, выручить твой портфель и тебе отдать!

— Спасибо! — говорю. — Ты, видно, настоящий друг! — Разбежался Витя вниз по лестнице, трахнул плечом дверь, она открылась. Вбежали мы внутрь, стали телефон искать, вдруг Витя как закричит:

— Это не та квартира! Бежим!

Дрожащими руками дверь обратно приставили, вниз сбежали, в автобус вскочили.

— Да, — Витьке говорю, — знал, что до преступления мы можем докатиться, только не думал, что так быстро!

Приехали в центр, Витя говорит:

— Идея!

Я задрожал.

— Не надо! — говорю. — Я идей твоих что-то уже боюсь.

— Действительно — отличная мысль! — говорит. — Пойдём к Клопахину, отличнику нашему, возьмём у него тетради и всё спишем! Завтра в школу придём — всё у нас сделано, хоть бы что!

— А куда ж мы спишем-то, тетрадей-то у нас нет!

— Ну и что? Подумаешь! Что, у него лишних тетрадок не найдётся?

— Точно, — говорю. — Идея!

— Говорил, — Витька обрадовался, — со мной не пропадёшь!

Пришли мы к Клопахину, звоним. Открыл он, и такая вдруг тоска на лице его отразилась!

— А… это вы, — говорит.

В комнату нас провёл, потом говорит:

— Знаете что? Понимаете, я сейчас к олимпиаде физической готовлюсь, погуляйте, пожалуйста, минут двадцать, я кончу.

И прямо лицо у него — умоляющее. Чувствуется, очень он увлечён чем-то там.

— Ладно, — Вите говорю. — Пойдём.

Вышли, стали по улице ходить. Замёрзли совсем, вошли в продуктовый магазин.

— Хорошо! — Витя говорит. — Тепло тут, светло! Замечательно!

Стал от радости руки потирать, вдруг продавщица громко ему говорит:

— Ты руки не потирай, не потирай! Всё равно спиртного тебе не отпущу — мал ещё!