Читать книгу - "Сказочные истории, взятые из жизни - Валентин Егоров"

Сразу же после зимних каникул Егор отправил документы для поступления на физический факультет Московского госуниверситета, отделение геофизики – Сан Саныч всецело поддержал выбор, тем более в своё время он сам закончил это славное заведение. Аня в письме сообщила, что сделает то же самое – оба уже жили ожиданием встречи, подгоняя время, кое, как затянувшаяся весна, не очень-то и торопилось… Зато выпускные экзамены пролетели махом – и уже завтра бал прощания со школой!

Как когда-то Егор с волнением собирался в первый класс, встав рано на рассвете, так и на выпускной почему-то поднялся ни свет, ни заря, хотя торжество наметили на послеобеденное время. Через три дня он оставит родной город и уедет далеко и надолго, но зато там, наконец-то, состоится встреча с той, с которой хотел бы связать себя на всю жизнь – так, по крайней мере, ему очень хотелось и мечталось… Когда ты на пороге взрослого, неведомого, это, естественно, немного пугает, тревожит, но и манит, тянет заглянуть за горизонт – на то она и юность, ведь не дома же на печке отсиживаться да ещё с такими перспективами, хотя мамочке так не хочется отпускать сыночку в неизвестные ей дали; отчима же скорый отъезд пасынка освобождал от присутствия всё равно неродного лица, а то у супруги разговоры только о нём, как будто он, супруг, менее значим, да и родной дочери надо больше внимания уделять, чтобы на старости лет не оставила его совсем одного…

Вручение аттестатов в школьном актовом зале было волнительным, искренним на эмоции, слёзы в глазах у всех, честным, для кого-то покаянно-признательным за разбитые в своё время окна, испорченную мебель, опоздания и прочий негатив, за что сейчас можно получить прощение, дабы покинуть родную школу с чистой совестью. Егор вместе с дорогим документом об окончании среднего учебного заведения получил под вполне заслуженные овации ещё и золотую медаль, доставшуюся ему упорством, усидчивостью и огромным желанием учиться, знать больше других с самого первого дня учёбы – по трудам, как говорится, и честь!!! На этом официальная часть не закончилась – все встали под в последний раз звучащий гимн школы и дружненько, почти строем двинули за Элеонорой Павловной в Дом политпросвета, что на площади Ленина, кстати, Владимир Ильич с постамента на него и показывает, где в битком набитом зале из согнанных добровольно-принудительно выпускников торжественно вручали нескольким счастливчикам, а может быть и нет, комсомольские путёвки на какую-то очередную стройку века – у них, видать, трудовой энтузизазм, таёжная романтика возобладали над нормальным желанием большинства продолжить учёбу и стать дипломированными специалистами своего дела. Еле отсидев весь этот официоз, опять дружненько, но уже бегущей толпой рванули обратно под школьные родимые своды, где всех ждали давно заждавшиеся накрытые столы с шампанским для выпускников, как никак уже не дети, и прочим горячительным для расстроенных родителей, прощающихся с детством своих детишечек, не в меру уже весёлый тамада, ведущий бала, и неизвестный молодёжи какой-то крутой ВИА «Сибирские гитары», выписанный аж из самого Новосибирска, что под интимный полумрак цветомузыки вполне неплохо для провинции зажигал, раскрутив даже на быстрый танец саму директрису, расчувствовавшуюся после третьей стопки французского коньяка. Мама Екатерина Ивановна, самая простая из родителей представительница рабочей специальности, тоже не преминула пропустить с радости за самого умного своего сыночка из умных и для храбрости от душевного дискомфорта посреди этого сонма чинуш, облечённых властью, и начальствующих особ разного ранга… Кто-то из них с перебора позволил себе разок брезгливо-пренебрежительный тон, обратившись к ней за столом, но тут же прикусил язык, заметив обходительное отношение к маме Егора самого Павла Лаврентьевича, которого все они побаивались, но лучше от греха подальше: дамочка, видимо, не так проста, как кажется… А наш уже студент, принятый в МГУ без экзаменов, на танцплощадке шёл нарасхват у всех расфуфыренных выпускниц, считавших своим долгом обязательно с ним потанцевать – будет что вспомнить потом, когда тот станет академиком или ещё кем там и к нему за просто так уже не подъедешь…

После полуночи, наступление которой за весельем попросту и не заметили, начали расходиться. А на улице, как на заказ, летняя благодать и эта ночь казалась белее всех белых, как будто и не было её сегодня – одно сплошное ощущение предрассветного утра новой взрослой жизни!.. Родители двинули по домам, поддерживая друг друга и увязавшихся за ними учителей, а выпускники пешком за рассветом на дачу к Паше, что находилась в пригородной деревушке под прекрасным романтическим названием Хреново с правильным ударением на втором слоге… Проходя по центральной улице мимо гастронома, на четвёртом этаже коего обживала новую квартиру семья Вовки Самодинского, Егор с активной помощью одноклассников пытался доораться до давнишнего друга детства, но молчание того было ему ответом, зато взбешённый осиный рой соседей заставил заигравшуюся не в меру компашку срочно ретироваться самой туда, куда её они и посылали, дабы не доводить такой прекрасный вечер прощания со школой до милиции…

На даче, где без последствий можно было и пошуметь, все почему-то притихли, разбрелись под кукование раскуковавшихся кукушек по лесу, нутром почуяв, что сегодня действительно детство от них уходит, насовсем, навсегда… Лишь один Егор не покинул дачу, зависнув в меланхолии по Аннушке между небом и землёй на широком гамаке, куда за компанию с ним пыталась прилечь и Людка Семенец, но её перепивший Отелло Мишин очень сильно стал возражать, – слава Богу, до дуэли не дошло – да и эта качалка комплекцию страстной девушки не выдержала бы, так что и гамачок остался цел, и все сыты, то бишь никто не пострадал, найдя своё место в лучах восходящего солнышка…

В столичном аэропорту закончилась регистрация утреннего рейса на Москву. Степан и Егор с увесистыми баулами через плечо вместе с остальными пассажирами двинули на посадку к огромному серебристому лайнеру. Их провожали Екатерина Ивановна и Павел Лаврентьевич, организовавший проводы прямо до трапа. В последние минуты перед расставанием больше молчали: всё, что можно, было высказано ещё вчера… Последние пассажиры взошли по трапу в самолёт – стюардесса начала поторапливать двух юношей скорее занять свои места. Не оборачиваясь, Егорушка краем глаза заметил, как неистово мать крестит его в спину на дорожку, а железный Павел Лаврентьевич, остающийся совсем один после недавней смерти супруги, украдкой смахивает с глаз навернувшиеся слёзы. Стюард задраил входную дверь, трап отошёл от воздушного судна. Егор не знал, о чём в эти первые минуты разлуки думал Степан, – наверно, о том же, что и он – однако именно сейчас неистово верилось, как бы ни сложилась его взрослая жизнь, он обязательно вернётся в свой родной город, к своим истокам, с которых начался Егор Вальков, где ему, несмотря на жизненные трудности, было тепло и уютно, где осталась его мама, что всегда будет верить и ждать сына, каким бы тот ни вернулся… Вот и всё! Самолёт, мощно взревев турбинами, рванул по взлётной полосе и с забранными шасси начал стремительно набирать высоту, чтобы через несколько мгновений лечь курсом на Москву.