Читать книгу - "Парфетки и мовешки - Татьяна Лассунская-Наркович"

В тот вечер девочки улеглись особенно быстро.

Утомленная дневными занятиями, Малеева с удовольствием думала об отдыхе; воображение рисовало ей заманчивую картину того уюта, который ожидал ее в небольшой, но чистенькой и со вкусом убранной комнатке. Помимо чая ее ждет еще интересная книга, и вечер пройдет незаметно за чтением, которое больше всего любила Малеева.

Убедившись, что девочки уснули, она тихо вышла из дортуара и прошла в свою комнатку, находившуюся как раз наискосок от дортуарных дверей.

Она с удовольствием скинула форменное платье. Как ненавидела она этот надоевший ей за долгие годы службы обязательный синий цвет…

С приятным чувством накинула она на худенькие плечи пестрый легкий капот, сразу изменивший всю ее внешность. Исчезла холодная деловитость, лицо словно разгладилось от застывшего выражения напускной строгости, и даже улыбка промелькнула на малокровных губах.

С удовольствием подсела она к чайному столику и налила душистого, крепкого чаю в любимую кобальтовую ^[28] чашечку, подарок богатой родственницы. Не спеша отрезала тоненький ломтик булки, намазала его маслом и, развернув недочитанную книгу, погрузилась в чтение… Быстро пролетали минуты, мелькали перевернутые страницы, чай давно остыл… Прошел, наверное, час, если не больше, а Малеева все не могла оторваться от увлекательной книги.

В дверь постучали.

— Войдите… — отозвалась она, неохотно отрываясь от чтения.

На пороге показалась Струкова.

— Не спите? Ну вот и хорошо, я с вами насчет одного дельца переговорить зашла… Да вы что это, никак и чайку еще не отпили? — с аппетитом поглядывая на масло и поджаристые булочки, заметила старуха.

— Может, и вам чашечку? — спохватилась Малеева.

— Пила я, да не люблю от хлеба-соли отказываться, — и старуха грузно опустилась в придвинутое ей мягкое кресло.

Малеева захлопотала, доставая чайный прибор.

— А я к вам за делом зашла, — заговорила Струкова.

— Я вас слушаю, — отозвалась Малеева.

— Да вот, видите ли, собираются наши сорвиголовы сегодня ночью отправиться в Большой зал.

— Быть не может! — тревожно воскликнула Малеева, и сердце у нее вдруг упало в предчувствии недоброй вести.

— Да уж если я вам об этом говорю, так уж, значит, так, — надменно произнесла Струкова.

— Марья Васильевна, да откуда вы узнали-то?

— Уж я, матушка моя, все всегда знаю, меня никто не проведет… Насквозь людей вижу, — уклончиво ответила старуха, стараясь в то же время внушить младшей даме уважение к своей опытности и прозорливости.

Малеева не любила и даже боялась, как, впрочем, и другие классные дамы, взбалмошную, резкую старуху, пользовавшуюся, однако, исключительным расположением и доверием княгини. Уже не раз между дамами происходили нелады и разногласия, и каждый раз Малеевой приходилось уступать старухе — во избежание личных неприятностей с maman.

— И подумать только, что придумали: в зал в полночь идти!.. А кто коноводит? Все ваша любимица Савченко, все ее затеи, — ворчала Стружка, проворно пережевывая бутерброд.

— Боже мой, — чуть не вскрикнула испуганная Малеева: сердце таки не обмануло ее, Савченко грозила опасность. Она пережила уже немало неприятностей, отстаивая свою шаловливую любимицу, и сейчас все мысли ее были направлены на то, чтобы предупредить грозу, собравшуюся над головой девочки.

«Господи, помоги!.. Дай что-нибудь придумать…» — растерянно проносилось в ее голове, но мысли, скованные страхом, отказывались подсказать путь к спасению.

«Ведь она загубит ее! Непременно загубит!.. Она давно подбирается к бедной девочке… — в ужасе вспомнила она. — А я не могу, не в силах хоть что-нибудь придумать!»

— Ну так вот, моя голубушка, я и пришла к вам, чтобы сговориться, как изловить этих проказниц… Лучше всего в зале их и накрыть, другой-то раз пропадет охота по ночам путешествовать, — захихикала старуха.

От этого смеха дрожь пробежала по телу Малеевой. «Как быть? что делать?» — неотвязно вертелось в голове.

Струкова не заметила волнения своей коллеги. Она не спеша допила свой чай и, отодвинув чашку, поднялась с кресла.

— Так я могу на вас рассчитывать? — спросила она еще раз.

— Конечно, конечно, — поспешила уверить ее Малеева.

— Тогда до свидания, пока, — направляясь к двери, промолвила старуха.

«Господи!.. Что же это? Я не только не спасу их, но сама должна буду способствовать гибели моих любимиц!» — тревожно думала синявка, до хруста в пальцах сжимая руки.

— Вот ведь, право… Я-то хороша, чуть было и не забыла, — уже в дверях вспомнила Струкова, — часы-то у меня что-то остановились, забыла их давеча завести, так уж по вашим поставить надо, чтобы в одно время на месте быть… Который час по вашим-то будет?

Малеева поднесла к глазам браслет с часами: стрелка показывала без четверти двенадцать.

У нее захватило дух — времени уже совсем не осталось! Но внезапная мысль прорезала ее сознание, и она твердым голосом сказала:

— Пять минут двенадцатого.

— Ну, так время еще есть, — обрадовалась Струкова, подводя часы. — Так без пяти — в зале, я буду вас ждать.

И старуха зашагала в свою комнату, находившуюся этажом ниже.

— Господи! Благодарю, благодарю Тебя! Ты вразумил, Ты пособил, — крестясь на киот, шептала Малеева.

Теперь она уже знала, что ей нужно делать.

«Дети не должны узнать, откуда придет их спасение, Боже сохрани, это так же опасно для них, как и для меня, — быстро соображала она. — Сейчас разбужу дортуарную Дуняшу, она поможет, это верный человек, никогда не выдаст».

И Малеева торопливо направилась в умывалку, где на выдвинутой из шкафа кровати безмятежно похрапывала добродушная Дуняша.