Читать книгу - "Между нами девочками, говоря… - Зента Эргле"

— Самое разумное для тебя — закончить среднюю школу, а по вечерам заниматься в музыкальной, — посоветовала Иева Александровна. — Пение, как любой вид искусства, надо осваивать с самых азов. Не слушай тех, кто станет утверждать, что ты уже эстрадная звезда, и не забывай, что голос надо беречь, можно сорвать его и лишиться навсегда. А клубом «Рассвет» надо поинтересоваться. Подожди меня здесь, я сейчас позвоню.

Иева Александровна имела обыкновение делать все тут же, не откладывая на завтра.

— Все ясно, — возвратившись, сказала она. — Консультантом там работает бывший оперный тенор Ирбе. Если у тебя есть время, смело можешь с ним заниматься. И передай, пожалуйста, большой привет от меня. Когда-то он был и моим педагогом.

* * *

— Поздравляю с успехом дочери. — В голосе старшей Самтыни сквозила плохо скрытая зависть. Обе соседки случайно столкнулись на лестнице. Мать Байбы удивленно посмотрела на элегантно одетую мать Саниты.

О каких успехах она говорит? Байба об этом даже словом не обмолвилась.

— Будь у моей Саниты такой голос, я от счастья не знала бы, что и делать, — не умолкала Самтыня. — Ничего бы для нее не пожалела. Обидно, конечно, но у Саниты нет никаких талантов к искусству.

Наш частный педагог тоже так считает. Она скорее в меня, деловая. Но одно я вам должна сказать, соседка, — о девочке надо больше заботиться. У нее ведь одно-единственное школьное платье, да и то с заштопанными локтями и в груди узковато. На школьный вечер пошла она в Санитином платье, а то ведь стыдно девочке перед другими. Ведь не бедняки же вы. — И мать Саниты скрылась за дверью.

Мать Байбы, глотая слезы оскорбления, стала подниматься дальше.

Байба в старом вылинявшем халатике мыла на кухне посуду.

— Это что еще там за успехи? — со злой обидой спросила мать. — Срам просто, узнаю обо всем от чужих, а не от собственной дочери.

Байба смутилась. За последние годы мать ни разу не поинтересовалась ее школьными делами. Двоек и замечаний у нее не было, учителя не жаловались, значит, все в порядке.

«И когда успела так измениться?» — приглядываясь к дочери, думала мать. Ведь вот только что была длинноногим нескладным подростком, вылитый отец, единственный мужчина, которого она самозабвенно любила и ради которого работала не жалея сил, чтобы он смог выучиться на инженера, а потом возненавидела так, как только может возненавидеть брошенная жена. И все эти годы Байба была словно живое напоминание: смотрит на нее глазами первого мужа, улыбается его улыбкой.

— Оставь посуду, живо одевайся! Пойдем! — приказала мать.

— Куда?

— Увидишь.

Темно-синяя юбка, школьная блузка, брючный костюм, кримпленовое выходное платье, изящные туфли — у Байбы от волнения горели щеки. Значит, мама все-таки ее любит, а то бы не стала так тратиться. Она просто не умеет выразить свою любовь, как другие, — нежностью, лаской.

Домой девочка летела, как на крыльях, чтобы все еще раз тщательно примерить.

— Ну, теперь у тебя есть все, что у других? — спросила мать.

— Спасибо! — признательный взгляд дочери был красноречивее слов.

— Не могла до лета дотянуть, когда девчонка сама начнет зарабатывать, — злился Найковский, разглядывая покупки. — Сколько тут уже осталось, можно было и в старом походить. Столько денег выбросить на ветер!

Байба глотала слезы.

— Соседи уж и так обговаривают, скрягами обзывают. Самтыня так прямо в глаза и сказала, — огрызнулась мать. — Никуда не денутся твои «Жигули».

Найковский скрылся в спальне, громко хлопнув дверью.