Читать книгу - "Дом шалунов - Лидия Чарская"

Долгуша с грохотом катилась, не умолкая ни на одну минуту. Ей вторила мучительным скрипом и визгом телега. Авдотья с глупым видом сидела на переднем месте телеги, нежно сжимая в своих объятиях самовар. При каждом повороте она кричала во весь голос от испуга:

– Батюшки, перевернемся! Родимые, смертушка пришла!

Мальчики неистово хохотали. Но телеге не суждено было перевернуться; она благополучно добралась до леса.

Что за прелесть был лес в эту раннюю осеннюю пору! Листья чуть подернулись золотом, заалели, словно вспыхнули румянцем под прихотливой рукой царицы-осени. Тут и там застенчиво выглядывали из-под сухой травы красные, желтые, белые и коричневые шапочки грибов. Вблизи шумело озеро. Голубое, чуть подернутое рябью, точно огромная рыба с серебряной чешуей, оно было прекрасно и величаво в этот день.

При виде озера Карл Карлович точно ожил, торопливо собрал свои удочки, ведерко с червями, сетку для улова и направился к берегу.

– Карл Карлович, и я с вами! – неожиданно вызвался Витик.

– Но ты будешь там шалить? – подозрительно покосился на него немец.

– О, нет, я буду удить! – самым серьезным образом произнес Витик.

И старый гувернер с маленьким шалуном отправились на берег.

Авдотья, переставшая бояться телеги, как только очутилась на земле, решительно заявила, что ей нужен костер для варки обеда.

– Это уже дело мальчиков! Мальчики, разложите костер Авдотье! – крикнул директор рыцарям, которые уже успели разбрестись по лесу.

– Костер! Костер, рыцари! – закричал Алек, находившийся ближе всех к господину Макарову, и первым, схватив несколько больших сучьев, валявшихся во мху, потащил их к тому месту, которое, по его мнению, оказывалось самым подходящим для костра.

– Ах, что ты делаешь, Алек! Ты можешь занозить свою нежную ручку! Ведь ты царь! – и с этими словами Арся Иванов со всех ног кинулся к «царю» и отнял у него хворост.

– Но я тоже хочу разводить костер! – вспыхнул Алек.

– Ах, что ты! Что ты! – закричал подоспевший Павлик. – Ты все забываешь, что ты не простой мальчик-пансионер. Ведь ты царь, или по крайней мере царевич, кавказский царевич. Мыслимое ли дело, чтобы цари или царевичи разводили костры и носили сучья? Что скажут твои подданные? Посуди сам.

– Но это весело! – протестовал Алек.

– Все же для царевича неподходящее занятие! – вставил свое замечание Вова Баринов.

– Нет, нет, тебе нельзя этим заниматься, – произнес Миля Своин. – Ты будешь только сидеть и смотреть. Мы тебе, Алек, сейчас устроим трон из мха.

И Миля тут же принялся за работу.

– Сядь здесь, в тени! Тут не печет солнце! – предложил Дима Вартов, стремительно расчищая Алеку путь.

– Да, да, посадите в тени нашего драгоценного царя! – раздалось десять голосов, и двое мальчиков, Бобка и Котя, подхватили под руки Алека и усадили его на мох.

Остальные с веселым хохотом и криками принялись таскать сучья для костра. Алек с завистью смотрел на общее веселье. Здесь под деревом одному ему было скучно и неудобно. Комары досаждали нестерпимо, муравьи ползали по рукам и ногам, кусая больнее комаров; искусанные руки «царя» покрылись красными пятнами. Мальчики между тем сложили хворост в кучу и зажгли его. Костер запылал. Шалуны сняли сапоги и стали прыгать через пламя. Этого зрелища Алек равнодушно выдержать уже не мог. Он быстро разулся, отшвырнул сапоги и носки в сторону и в две минуты уже был около костра.

– О, Господи! Царь – и вдруг без сапог! Алек, ты простудишь свои драгоценные царские ножки! – почти в ужасе закричал, подскакивая к Алеку, Бобка Ящуйко.

Бац! Этого Бобка уж никак не ожидал. «Царь» дал ему порядочного таки шлепка. Глаза Алека горели. Бобка Ящуйко рассвирепел, в свою очередь поднял руку, чтобы дать Алеку сдачи, но рука внезапно опустилась, и он произнес, почтительно наклоняя голову:

– Так как ты, Алек, царь, то я, конечно, не имею права с тобой драться и мирно покоряюсь.

Алек, который рассердился еще больше за то, что Бобка не отдал ему удара, что считалось уже совсем позорным у рыцарей, сердито воскликнул:

– Прочь с дороги и пусти меня к костру, говорю я тебе!

Бобка покорно стушевался. Но тут между Алеком и костром выросла целая стена других мальчуганов.

– Нельзя! Ведь ты царь!

– Это опасно для царского здоровья!

– Бей нас всех, но к костру мы тебя не пустим!

– Мы проводим тебя опять на трон!

– Что-о-о! На трон! Ни за что на свете! – закричал Алек так громко, что Авдотья, хлопотавшая возле чая, от неожиданности и перепуга чуть не упала прямо на кипящий самовар.

– Не пойду на трон, потому что не хочу больше быть царем! Пусть этот лес будет свидетелем, что с этого дня Алек Хорвадзе не царь больше, а простой, совсем простой Алек. У меня нет больше царства, около Кутаиса нет дворца, нет баранов, ничего нет! Слышите, ничего нет, говорю я вам!.. Если все маленькие цари так несчастны, что не могут бегать, играть, не могут подраться в свое удовольствие, так где же тут счастье?! Не хочу и я быть царем! И первого, кто меня назовет еще раз царем или царевичем, я вздую так, что он долго будет помнить… А теперь место мне! Дайте отвести душу и попрыгать как следует! А то того и гляди – погаснет пламя…

И проговорив все это, Алек отошел немного, громко «ухнул», и в один миг, смеющийся и веселый, перескочил костер. Павлик Стоянов вскочил на ближайший пень и, как настоящий поэт, прочитал стихотворение, сочиненное им в честь Алека:

Муха Алю укусила,

Вздумал Алек быть царем,

Только во сто раз быть лучше

Мальчуганом-шалуном!

– Ура! Да здравствует наш Алек! – заключил с веселым хохотом маленький проказник.