Читать книгу - "Кругосарайное путешествие: рассказы - Татьяна Стамова"

– Мам, ну а вот как ты себе представляешь смерть? Ну что вот это такое? – это Арс, конечно, спрашивает.

Ответ оказался, как ни странно, под рукой.

– Поднырка, – говорю.

– Как это?

– Давай попробую объяснить. В первом классе нас повели в бассейн – он рядом был, в двух шагах от школы. Большой, под открытым небом. Над ним всегда стоял густой пар, особенно зимой, а рядом сладко пахло пончиками и марципанами.

Вначале был лягушатник, мелкий совсем – для таких как мы, лягушек начинающих. Там мы барахтались, наверно, месяц. Потом нам сказали: всё, хватит лягушатничать, в следующий раз – на большую воду.

Этот следующий раз запомнился мне на всю жизнь.

Вместе с нами, мелюзгой, были две старшие девочки. Вот мы шлёпаем за ними босыми ногами по скользкой резиновой дорожке и доходим до вертикальной лестницы – спуска в «поднырку».

Спускаемся по узким ступенькам в неуютную воду и оказываемся перед плотной резиновой перегородкой, тёмной такой. Под неё и нужно поднырнуть, но почему-то страшно, очень страшно, и нырять я ещё не умею. Говорю Ленке, старшей:

– У меня не получится, нырять не умею!

Ленка говорит:

– Бочонок делать умеешь?

– Да. (Бочонок мы учили в лягушатнике: обхватываешь под водой коленки руками, и она сама тебя наружу выталкивает.)

– Ну вот, – говорит Ленка, – подлезаешь под ширму – и делаешь бочонок. Вот и всё. Главное – не бойся.

Подлезаю, крепко зажмуриваюсь на всякий случай, делаю бочонок – и в тот же миг меня выталкивает со страшной силой куда-то, ещё не знаю куда. Чувствую, что вынесло наверх, разжмуриваюсь. В глаза – свет, много-много света и сверкающей воды – краю не вижу. И совсем новый восторг, от которого чуть не задохнулась: была тяжёлая, стала – лёгкая, почти невесомая.

Потом, когда взрослая уже стала, неожиданно нашла про «поднырку» в очень умной книге одного философа, который писал о смерти.

– Ого, – сказал Арс. – Так, значит, не страшно?

– Почему? Я же сказала – страшно было и непонятно. Перегородка эта тёмная пугала. Но давай я лучше тебе дальше о жизни расскажу.

Та большая вода, на которую мы вышли, была на самом деле ещё мелкотой – метр шестьдесят всего. Можно ходить на цыпочках по дну. Кроме плавательных упражнений тут было много всякой кутерьмы. Мальчишки норовили схватить за ноги и уволочь на дно.

Приходилось отбрыкиваться. Ещё была брызгательная война. А самое лучшее – вылезти на бортик, пробежаться по снегу и прыгнуть потом в воду – пятки горят, здорово!

Но скоро всему этому «безобразию» пришёл конец.

Валентин Гаврилович сказал: «На шестиметровку!» И опять в сердце был какой-то холодок – страх этот дурацкий.

Вода здесь тёмная и даже пахнет по-другому. Узкие дорожки разделены канатами-бусами. Народу кроме нас – никого.

Вот Валентин Гаврилович в своём знаменитом сером плаще, сутулясь на ветру, ходит вдоль бортика. А мы, как мыши жалкие, уцепились за него (не за Гавриловича, за бортик) и дрожим от страха.

Девчонки старшие над нами смеются. Вот Гаврилыч свистнул – Ленка поплыла, вот – Ирка. И вот – «Женя, пошла!» Это я, значит.

Как сомнамбула отцепляюсь от бортика, ложусь на воду, глаза зажмурены, чтобы не смотреть в эту страшную глубину – и пошла, кролем.

Вдох в одну сторону, вдох в другую… Дорожка длинная, чувствую, устала – машинально, по привычке ноги опустила, а дна и в помине нет. Тут я от страха хлебнула воды и стала пузыри пускать. Нет, думаю, так нельзя!

Выпрыгнула над водой, чтобы воздуху набрать, а в этот момент Гаврилыч мне рейку свою длинную протянул… Я башкой об эту рейку, буль-буль – и опять вниз.

Вдруг спасительная мысль – «бусы»! Уцепилась за них – дышу. Потом – к бортику. Гаврилыч подошёл:

– Жень, ну ты чего? Это ж тебе не метр шестьдесят. Ладно, отдыхай, потом поговорим.

Отдыхаю. Потом он ко мне вернулся и поговорил.

Главное запомнила: как бы ни было темно и глубоко, глаза надо открытыми держать. Тогда страха не будет – ты его своими открытыми глазами побеждаешь. А зажмуришься – идёшь ко дну.

После этого я глубину полюбила. Потом мы выиграли на ней одно командное соревнование.