Читать книгу - "Пучеглазый - Энн Файн"

А вот Пучеглазому приказать ничего не стоит. Если бы Джуди спустилась в кухню и попыталась с ним поспорить, то он бы ей ответил: «Потому что ты меньше, вот почему — и всё». Или даже: «Потому что я так сказал». Я-то бы могла закатить скандал. Но мне он как раз разрешил остаться. И к тому же достаточно было посмотреть на Джуди, чтобы понять, как она устала. Так что я ничего не возразила, а продолжала трудиться у раковины, чистя грязные клубни. Вдруг, словно награда свыше за мою кротость, передо мной возникла его рука с одной из его обалденных лимонных шипучек!

— На здоровье! — сказал Пучеглазый.

Он был совершенно прав. В шипучем газированном напитке, который он мне принес, и впрямь искрилось здоровье. Даже стаканы блестели ярче, чем все прочие в нашем буфете, словно он, прежде чем налить в них свою шипучку, до блеска протер их чайным полотенцем. Ну что ж — очень мило, что он так расстарался и приготовил мне коктейль, хотя мамы рядом и не было. Я догадалась, что Джеральд сделал его специально для меня, потому что, обернувшись, заметила: себе он смешал что-то совсем другое. Выходит — он выжимал лимон, доставал кубики льда и открывал бутылку с тоником ради меня!

— За здоровье! — ответила я. — Большое спасибо. — Я едва не сказала «Джеральд», но побоялась, что он это заметит и я покраснею.

Ужин прошел весело, хоть и ждать пришлось долго. (Пучеглазый дважды отсылал Джуди наверх, прежде чем пустил нас за стол: сначала, чтобы она надела халат, а потом — за теплыми тапочками.) И нам не надо было волноваться, что маме не останется. Джеральд предусмотрительно отложил ее порцию на жаропрочную тарелку и поставил в плиту, чтобы не остыла.

— Ну вот, — сказал он решительно. — Все, что осталось, теперь наше.

Никогда бы не поверила, что смогу съесть столько картошки! Наверное, в тот вечер я проголодалась до полусмерти. Даже Джуди уплела весь горох и два толстенных куска хлеба с маслом. Мы жевали и жевали, и лишь когда половины еды и след простыл, начали разговаривать.

Первым заговорил Пучеглазый.

— Хочешь знать, что я думаю? — вдруг спросил он, держа вилку на весу.

В другой ситуации я бы не преминула скорчить рожу, ясно говорящую «нет, спасибо, не хочу», даже если бы и выдавила из себя: «Да, пожалуйста». Но мне и впрямь было интересно.

— Что?

Джеральд Фолкнер вытер рот салфеткой, которую откопал в самом низу ящика, набитого всяким барахлом, предназначенным для благотворительной организации Оксфарм.

— Честно говоря, я думаю, что все вы, замарашки, позорите антиядерное движение.

Хорошо, я сидела с набитым ртом, поэтому Джеральд успел объяснить, что имел в виду, прежде, чем я на него напустилась.

— Послушай, — начал он, — ваши люди должны лучше одеваться. Вам надо измениться. Посмотри на свою маму. Каждое утро она отправляется в больницу — приличная и миловидная, но разве она прикалывает на одежду свой антивоенный значок? Нет. Значит, никто из тех, с кем она встречается в течение дня, не скажет: «Какая милая порядочная женщина. Такая добрая, и так мне помогла. Замечательная гражданка, и наверняка — отличная мать. И надо же: она носит этот антивоенный значок. Наверное, она член антиядерного движения. Выходит, не все они несведущие тупоголовые бузотеры и бездельники, какими их выставляют газеты».

Я дожевала кусок, но продолжала слушать, не перебивая. В словах Пучеглазого определенно был здравый смысл.

— Взять хоть сегодняшний день, — продолжал он. — Ваша мама оставила все свои прелестные наряды в шкафу и вырядилась в дурацкие вязаные обноски. Она натянула ботинки, которые словно специально сшиты для того, чтобы пинать полицейских, и напялила куртку, в которой постеснялся бы показаться на людях даже бродяга. И в довершение этого она гордо прицепила на нее свой антивоенный значок!

Что ж — в его словах был свой резон.

— Но надо же одеться потеплее, чтобы не замерзнуть, — возразила я. — Нам приходится действовать на холоде.

— Вы все готовы пострадать за свои убеждения, — сказал он. — Я видел вас сегодня. Без сомнения, нынче я провел самое тяжелое и скучное воскресенье за многие годы. Суть в том, чтобы заменить одно неудобство другим. Пусть бы вы были хуже защищены от ветра, но зато лучше — от насмешек. — Джеральд покачал вилкой перед моим носом (что было на него не похоже). — Если бы все вы одевались как юристы, врачи и адвокаты, то к вам бы относились с гораздо большим уважением. Кроме того, — добавил он, — почему бы вам не потратить часть собранных средств на покупку термобелья?

Я содрогнулась. Мысль о том, что придется делить майку и кальсоны с кем-то из тех, кто ходит с нами на демонстрации, вызвала во мне отвращение.

— И еще, — продолжал Пучеглазый, потянувшись, чтобы поправить вилку в руке Джуди. — Зачем отправляться в такие удаленные дыры, где вас видят лишь овцы? Это глупо. Вам следует стоять в пикетах у правительственных зданий в рабочие дни или в торговых центрах по утрам в субботу. Тогда, по крайней мере, хоть кто-то прочтет, что написано на ваших плакатах, прежде чем вас заберут в полицию.

На это я отвечать не стала. Что я могла сказать? Я и сама частенько думала, что овцы на западе Шотландии, наверное, самые политически информированные овцы в мире.

— И уж если вы решили ехать неизвестно куда, зачем тратить время на распевание глупых песенок? Вам надо действовать организованно. Пусть один принесет марки, а другой бумагу, чтобы в дороге писать письма с разъяснениями, что вы делаете и почему, вашему депутату в парламенте и премьер-министру, а еще в местные газеты.

И тут нечего возразить. Он совершенно прав.

— «Ах, городок Селлафильд!» — он снова презрительно хмыкнул, точно так же как в автобусе. — Чистейшая белиберда ради самооправдания! Чем тратить время на песни, лучше бы написали письмо директору Инспекции ядерных установок и сообщили ему о своей тревоге по поводу возрастающего числа случаев лейкемии у детей в районах, прилегающих к ядерным базам.

— Ты должен быть на нашей стороне! — выпалила я.

— Вовсе нет! — Пучеглазый передернул плечами. — Я совершенно всего этого не одобряю.

— Тогда зачем подсказывать нам полезные идеи?

Он покачал головой.

— Просто не могу удержаться. Я деловой человек. И не могу мириться с неэффективностью. Где бы я ее ни обнаруживал, мне хочется ее искоренить, — внезапно он нахмурился. — А еще я не терплю грубости. Пожалуй, я напишу начальнику той базы подлодок и пожалуюсь на недопустимое поведение людей, которые, судя по всему, находятся под его началом. — Тут он еще больше помрачнел. — Они испортили мой костюм.

Теперь он заговорил почти как Саймон. Но все же у Джуди хватило ума тактично хихикнуть.

— Доела? — спросил Джеральд, заметив ее пустую тарелку. Потом положил тяжелую руку ей на плечо. — Ты наверняка устала. Думаю, тебе лучше сразу отправиться спать, как только ты закончишь помогать мыть посуду.