Читать книгу - "Алое платье - Галина Гордиенко"

Ира словно услышала быстрый, чуть картавый говорок: «Ма, наша Ира будет Лизонькой Муромской, помнишь Пушкинскую «Барышню-крестьянку»? Она станет жить в девятнадцатом веке, здорово, да? Сто, нет, почти двести лет назад! Мам, это ж как машина времени, правда?

Сарафан длинный-предлинный, лапти настоящие, их на рынке продают, как сувениры. Иногда. Ира сказала — она обязательно купит. А в косы ленты вплетет. Красные!

Мам, давай ей отдадим наши бусы из деревянной шкатулки? Те, синенькие, что твоя бабушка оставила твоей маме, а ей самой ее бабушка подарила. Ира не потеряет, честно-честно.

Бусы старые-престарые. Ира их наденет, ей легче будет нырнуть в прошлое. Она будто на кнопку нажмет! Мам, как я придумала? Хорошо, нет?

Ты вечером прослушаешь и мне ответишь. Если согласна, то синие бусы на кухне оставь, ладно? Я тебя люблю!»

Кашляла Аленка через каждое слово. Что-то ее бронхит совсем разгулялся. И таблетки почти не помогали. Даже травки, заваренные на пару, и горчичники.

Ира вечером сама их ставила. Перед тем как Аленку спать уложить. Вначале смазывала Аленкину кожу подсолнечным маслом, а затем лепила горчичники. И мысленно ужасалась Аленкиной худобе — одни ребра и позвоночник!

Ира жалела девочку — жжет ведь. Но Аленка терпеливая, даже не жаловалась. Лишь на часы косилась. Ждала, пока обязательные десять минут пройдут. Потом блаженно вздыхала и жмурилась, когда Ирина ее покрасневшую спинку теплой влажной губкой обтирала.

Как там больная Аленка дома одна? Наверное, лежит в постели, ждет Иру и скучает. Рядом Петюнчик дремлет. А то встанет, пристроит лохматую голову рядом с Аленкиной подушкой и жалостливо так вздыхает. Понимает, что Аленка больна. Такой странный пес, только что говорить не умеет!

Ира спрыгнула с подоконника. Одернула джинсовую юбку и сказала, перебивая покрасневшую от злости Свету:

—Мне уже пора.

Стрепетов с Зиминой прекратили ругаться. Светлана Степановна посмотрела на запястье. Грустно кивнула и резюмировала:

—Сегодня время впустую потратили. Одной сцены толком не прошли. Пара таких репетиций и на спектакле можно ставить крест.

Света сердито воскликнула:

—Еще и четырех нет! Мы успеем все закончить!

—Я не могу, — упрямо сказала Ирина, собирая сумку.

—Почему мы можем, а ты нет? — враждебно поинтересовалась Зимина. — Чем ты эдаким занята, а? Или на работу спешишь?

Ира растерялась. Все как один уставились на нее. Даже Гончаров смотрел с любопытством и явно ждал ответа. А Таня Мишина насмешливо улыбалась.

«Ждет, что я совру, — раздраженно подумала Ира. — Уверена — ни в жизнь не признаюсь. Попросту струшу».

Тут же мелькнула мысль, что Таня права. Соврать всегда проще.

Неожиданно для себя Ира с вызовом ответила:

—Угадала — на работу. И уже опаздываю.

—Да-а? — недоверчиво протянула Светлана.

Васька весело ухмыльнулся:

—Улицы метешь или газеты толкаешь?

Таня смотрела внимательно, но молчала. Мишиной вдруг показалось — за последнее время подруга как-то изменилась. Повзрослела, что ли. Просто она, Таня, не желала этого замечать. Привыкла смотреть на Горелову сверху вниз.

«Интересно, с чего бы Ирке меняться? Или подтирать чужой нос так сложно?»

Ира отвечать Ваське не стала. Пожала плечами и пошла к двери. И вздрогнула, услышав, как уже ей в спину Сергей Стрепетов с издевкой бросил:

—На красивые тряпки зарабатываешь?

Ира не поверила собственным ушам! Обернулась и в упор посмотрела на Таню. Мишина смущенно фыркнула и с повышенным интересом стала рассматривать висевший на стене портрет Льва Николаевича Толстого.

Ира мгновенно поняла: Таня ее выдала. Наверняка все выложила Сергею про алое платье. Еще и посмеялись вдвоем над ней.

Ирина побледнела: хорошо же Стрепетов теперь о ней думает. Мол, пустая девчонка, в школе едва на четверки вытягивает, в голове одни мальчишки и тряпки. А если Танька припомнила последний разговор, тот, на улице…

Да нет, не могла она!

Сумка с учебниками внезапно стала тяжелой, пальцы рук заледенели. Ира жалко пролепетала:

—А что, нельзя?

Света Зимина неуверенно хихикнула. Васька Куцых показал Ире большой палец, он одобрял. Светлана Степановна покачала головой, но сказать ничего не успела. Виктор Гончаров взял со стола свой рюкзак и лениво протянул:

—Я тоже, между прочим, не привык у матери деньги клянчить. Всю зиму дворником подрабатывал, тротуары от снега чистил. Кто из вас имеет что-то против?

Ответа Ира не услышала. Бежала по гулким школьным коридорам и изумленно думала: «Он что, за меня заступился? Или так… из цеховой солидарности?»

Ира невольно рассмеялась. Вдруг пришло в голову, что три недели назад она и слов-то таких не знала. А тут прямо как Мишина сказанула — «из цеховой солидарности».

Это из-за Аленки. Столько книг за неполный месяц пришлось просмотреть! Ира и в словари лазила, и в энциклопедию заглядывала. У папы кое-что иногда спрашивала. И у Тани Мишиной.

Что ей оставалось делать?

Аленка, она любопытная. Постоянно суется в материнскую библиотеку и пытается читать все подряд. Даже специализированную литературу! По экономике, например. А потом задает вопросы.

Ну не может Ира постоянно говорить малышке — «не знаю»!