Читать книгу - "Знаменитый Каталог «Уокер&Даун» - Давиде Морозинотто"

Я был знаком с женщинами, похожими на вдову Лоренс. В нашей деревне их было три: вдова Бо, синьора Травер и синьора Флинч. Однажды я говорил о них с индейцем Джо, и он назвал этих женщин «троицей стервятников», потому что, как и эти птицы, они чувствовали вонь падали за десятки миль. Именно они вынудили мать Жюли уехать из посёлка и поселиться в лачуге на краю плантации. Именно они выстраивались вдоль бакалейной лавки, когда Жюли ходила в посёлок (и тогда они выглядели точь-в-точь как стервятники). Они обсуждали её вполголоса и с обеспокоенным видом качали головами.

Жюли приходилось терпеть таких женщин всю свою жизнь. И наверное, именно поэтому она и не думала показываться, когда вдова Лоренс выходила из своей каюты и принималась её звать.

Тем временем прошло два дня с тех пор, как мы покинули Новый Орлеан, и пять — как мы уехали из дома, и никто не отправил телеграмму родителям, чтобы предупредить, что мы в порядке и что пустились в путь с важной миссией. Иногда я спрашивал себя, так ли уж она важна, эта наша миссия. Может, мы ошиблись. Может, Джек вовсе не работал на «Уокер&Даун». Может, эти сломанные часы ничего не стоили.

Тит всё время носил на шее бархатный мешочек, который я купил в Новом Орлеане, и каждый раз, когда у него выпадала свободная минута, он доставал луковку часов и аккуратно поворачивал её в руках, словно сокровище. По крайней мере, для Тита часы точно имели ценность.

— Что ты в них такого нашёл, можно узнать? — спросил я его как-то вечером на палубе, когда Те Труа и Жюли уже уснули, улёгшись между двух огромных мешков с углём, а Тит свернулся у меня в ногах, как щенок.

— Семь и девять, — пробормотал Тит.

Я подпрыгнул. Никогда раньше я не слышал, чтобы Тит разговаривал! Очень долгое время я думал, что он вообще немой.

— Что-что? — переспросил я.

— Пятнадцать, и сорок четыре, и двадцать семь.

Я резко выпрямился:

— Тит, ты же… говоришь!

Он улыбнулся, указывая на часы. Клянусь, я понятия не имел, что происходит. Я точно знал, что Тит всегда любил цифры. Каждый раз, когда он с чем-то играл, например с камешками, он разделял их на кучки, считал и пересчитывал. Может, ему нравились часы, потому что на них были нарисованы цифры? Возможно. И вообще, кто знал, что творилось у него в голове.

Наше путешествие продолжалось. Река проходила по границе штатов Луизиана и Миссисипи. Города шли один за другим, вынуждая пароход ходить зигзагом от одного берега до другого, постоянно перемещаясь из одного штата в другой: Натчез, штат Миссисипи; Видалия, штат Луизиана; Виксберг, Миссисипи; Таллула, Луизиана. Кто бы мог подумать, что мир может быть таким огромным и что в нём столько городов и людей.

Безбилетник, которого мы нашли в первый день, назвался Читом и сказал, что он уже проехал всю Америку с севера на юг и с запада на восток. Он был сиротой, иногда воровал или подрабатывал, где придётся. О своей жизни он говорил так, словно это была самая интересная жизнь на свете.

Однажды днём мы сидели в камере хранения. В отличие от машинного отделения, там было гораздо прохладнее и тише, и главное, туда никогда никто не заходил.

— Скажи, — спросил я, — как ты убедил Рене и остальных не бросать тебя за борт?

— У меня есть свои секреты, — ответил Чит. Он жевал кусок вяленого мяса, по-коровьи смачно чавкая.

— И что это за секреты? Я видел… что-то вроде рисунков, но больше ничего.

— Я не хотел вам их показывать, потому что среди вас была девочка.

— Жюли?

— Ну да. Ей нельзя на такое смотреть. Но тебе можно, если хочешь.

Он хитро улыбнулся, открыл дорожную сумку, вытащил стопку мятых бумаг и, подмигнув, передал их мне. Это были не рисунки, а фотографии. Чёрно-белые фотографии женщин без одежды. На одной голая девушка курила, облокотившись о стену. Другая лежала на лугу. Ещё одна сидела в седле на лошади.

— Сильно, да? — спросил Чит.

— Да-а, — неуверенно протянул я.

Я никогда не видел ни голой женщины, ни, если уж на то пошло, голого мужчины. Если не считать миссис Томпсон, жены преподобного. Однажды мы с Те Труа увидели, как она купается в реке, и, поверьте мне, зрелище было не самое приятное, к тому же мы сразу убежали.

— Прости, но… — пробормотал я смущённо, — но Рене позволил тебе остаться из-за этих вот фотографий?

— А ты бы не позволил?

Я смущённо закашлялся, и Чит пихнул меня кулаком в плечо:

— Ты ещё ребёнок, Эдди. Просто младенец. Но через несколько лет ты со мной согласишься.

Я не знал, правда ли это, и уж точно не понимал, с чем я должен буду согласиться. Но когда Жюли стремительно влетела в багажное отделение, я испытал облегчение.

Чит с быстротой фокусника спрятал фотографии. Я посмотрел на Жюли и покраснел до кончиков волос. Я не мог не задаться вопросом, похожа ли она под своим платьем в цветочек на девушек с фотографий.

— Экхм, — закашлялся я.

— А, вот ты где. А где Те Труа?

— Не знаю, наверное, пошёл с Рене посмотреть на работу кочегаров.

— Ну ладно, не важно. Пошли со мной. Только ты, один, — уточнила она, бросая взгляд на Чита.

Тот послал ей воздушный поцелуй и подмигнул, на что Жюли возмущённо фыркнула. Я пожал плечами и пошёл за ней. Мы вышли в горячий, липкий воздух и встали в тени, облокотившись о парапет котельной палубы.

— Ты почему весь красный? — спросила Жюли.

Я попробовал придумать ответ, но у меня ничего не вышло. Вместо этого я просто стоял, как истукан, и смотрел, как Жюли спокойно достала из-за пазухи газетный разворот и протянула его мне.

— Смотри, что я нашла, — сказала Жюли. — Это только что оставили на столике в ресторане.

— Что это? — спросил я.

— Страница из «Пикаюн»^[3], — объяснила Жюли. — Она двухдневной давности, как раз когда мы отплыли из Нового Орлеана.

— И с каких пор ты читаешь газеты?

— Я увидела, что там говорится о Чикаго, мне стало интересно, и к тому же…

— Что?

— Я всё прочла, хоть и не сразу. И тогда мне стало ещё интереснее.

Страница, которую дала мне Жюли, была из раздела хроники. Заголовок занимал весь разворот: