Читать книгу - "Девочка из Франции - Жужа Тури"

У Жанетты от обиды комок подступил к горлу. Сверкающие глаза, затененные густыми ресницами, сузились в щелочки, и она сказала бабушке очень громко, на весь зал:

— С меня довольно! Пошли, бабушка!

Испуганная мадам Мишо успокаивала ее:

— Ты что, с ума сошла? Для чего же мы здесь ожидали целых два часа? Ведь наша очередь подошла. Будь умницей, Жанетта! — И она толкнула девочку вперед.

Киноартист слегка пошевелился и выпустил в лицо Жанетты целое облако дыма. Когда же девочка быстрым движением руки попыталась отогнать от себя эту удушающую пелену, артист вдруг оживился. Он сказал что-то по-английски секретарю, который продолжал суетиться, уже совсем запыхавшись. Секретарь бросил Жанетте:

— Повернись!

Жанетта повернулась спиной к артисту и чуть-чуть наклонилась вперед. Кто-то засмеялся. Дико громыхал рояль.

— Что ты умеешь делать? — спросил секретарь.

— Всё, милостивые господа! — быстро залепетала мадам Мишо. — Она всё умеет, истинная Мистингет, очень ловкая и…

— Сколько тебе лет?

Жанетта молчала. Из-под темных ресниц гневным огнем вспыхнули ее зеленоватые глаза. Бабушка снова ответила вместо нее:

— Скоро двенадцать, милостивые господа.

Последовали довольно длинные переговоры. Несколько журналистов поднялись с кресел, с интересом посматривая на худенькую девочку. Крикуны, спорившие в оконной нише, тоже обернулись к киноартисту; а тот, встав с кресла, шагнул к девочке и опять что-то сказал секретарю.

— Знаешь ты хоть что-нибудь по-английски? — спросил тот.

Глаза Жанетты вновь сверкнули. Киноартист, изобразив на лице приветливую улыбку, сам повторил вопрос:

— Знаешь ты по-английски… Ну хоть одно — два слова?

Жанетта энергично закивала: да, да!

— А ну-ка, скажи!

Жанетта шагнула вперед. Вытянув тоненькую шею, она почти коснулась головой груди киноартиста и звонким, сильным голосом сказала:

— Amy, go home!

Мужчина попятился, протестующе поднял руку, но Жанетта прыгнула вперед и, привстав на цыпочки, крикнула ему в лицо:

— Amy, go home!

Первый секретарь, беззвучно открывая рот, подталкивал к двери мадам Мишо и ее внучку. В дверях Жанетта обернулась и скорчила артисту ужасную гримасу. Она услышала сдавленный смех, грохочущие звуки рояля и… очутилась с бабушкой в коридоре.

У вращающихся дверей Жанетта дала такого тумака мальчишке в серой униформе, что тот, не ожидая ничего подобного, потерял равновесие и отлетел к стене. А Жанетта, направив бабушку в одно из отделений вертушки, сама вошла в другое и, гордо вскинув голову, удалилась из «Кларидж-отеля».

Через полчаса они сидели на скамейке в Тюильрийском саду, греясь в лучах заходящего солнца. Ох, как причитала мадам Мишо!.. Так хорошо все шло, просто великолепно!.. Эти господа всеми пренебрегли. Только одна Жанетта заинтересовала их, только она!

— Ах, что ты наделала, девочка! Собственными руками оттолкнула свое счастье! Он тебя, может, даже в Америку увез бы с собой. Видно, что знаменитый артист. А какой красавец! Он из тебя артистку сделал бы, во все иллюстрированные журналы попала бы… и доллары, уйма долларов!.. О дева Мария, не оставь нас!.. Что я теперь скажу твоему отцу!.. Зря, зря пропали деньги…

Жанетта, глядя на играющих детей, носком туфли подбрасывала камешки. Жалобный голос бабушки приятно жужжал в ушах, о смысле ее слов Жанетта не думала и потому приподнятое настроение не исчезло. Она видела себя перед мальчиками Вавринек: вот она изображает для них равнодушные движения киноартиста, передразнивает жалобные стоны этого верзилы, а ноги ее так сами и подпрыгивают при одном воспоминании о колдовской пляске негра. О, какие гадкие люди! Да на те деньги, что они там пропили да выкурили, эта бедная печальная женщина купила бы своему неказистому сыночку десять костюмчиков и столько же пар ботинок.

— …Что-то я теперь скажу твоему отцу! — донеслись наконец до нее бабушкины причитания. — Что я скажу ему, когда он увидит, что деньги не все?

Жанетта передернула плечами. Она не чувствовала желания утешать всхлипывающую бабушку. Пусть сама как-нибудь уладит с папой денежный вопрос. Следовало раньше думать!.. А, надо признать, в Париже очень хорошо. Ох, и огромный же город! И подумать только, в громадном дворце, что высился когда-то в этом саду, жили короли и королевы…

Старушка плакала, тихонько всхлипывая и горестно сжимая руки. Так она и задремала на скамейке, свесив голову на грудь. На ее черной соломенной шляпе вздрагивали белые цветы… Жанетта подошла к бассейну, где нарядные, кудрявые дети пускали по зеркальной глади воды красивые деревянные кораблики. Она рассматривала молодых мамаш, сидевших с вязаньем в руках на садовых скамейках и в глубоких креслах, разглядывала толстых, пожилых нянюшек в белых кружевных наколках. От Елисейских Полей сотни машин мчались к площади Конкорд, а оттуда к мосту или к Большим бульварам. Вода в Сене отсвечивала серебром, собор Парижской богоматери вздымался на фоне синего неба высоким темным силуэтом, словно одинокий великан. Жанетта, худенькая девчурка в зеленой вязаной кофточке, смотрела вокруг, широко раскрыв глаза, жадно впитывала в себя всю эту сказочную картину, и сердце ее быстро колотилось. Потом она почувствовала одновременно усталость и голод и безжалостно разбудила бабушку:

— Пойдем, бабушка, мне очень есть хочется.

Бабушка заохала и поднялась со скамьи. Жанетта тащила ее к площади, где, как зеркало, блестел асфальт и стояли на страже тысячи стройных фонарных столбов. Бабушка же хотела лишь одного: добраться до остановки метро. Разбитая волнением и усталостью, она едва волочила ноги. Но девочка настаивала на своем:

— Я витрины хочу посмотреть… И театры… Всё-всё!

Взявшись за руки, они поплелись, с трудом пробираясь в толпе, выливавшейся из магазинов. Жанетта плечами и локтями пробивала себе дорогу к сверкающим витринам, перед которыми теснились люди. Зажглись электрические фонари. Пылающие буквы разноцветных реклам словно живые парили в воздухе. Мадам Мишо суетливо озиралась и, тыча то направо, то налево указательным пальцем, говорила:

— Опера. Тут только музыка да пение… Кафе Де ля Пэ, знаменитое кафе.