Читать книгу - "Лучшая парочка сезона - Елена Нестерина"

– Ты смелая и умная девочка. – Речь из области фантастики продолжалась. – Это постыдная история. А люди, ты сама понимаешь, бывают глупы и жестоки. Поэтому я за всех тех, кто тогда тебя обижал, прошу прощения. «Тогда» – это чтобы ты сейчас не ёрничала – это тогда, когда вас с Русланом схватили. Вот когда. Понимаешь?

– Конечно.

– Поэтому… – Гранд-дама-мама подошла ко мне, положила руку мне на плечо и заглянула в лицо. – Давай с тобой дружить тоже. Я таких, как ты, уважаю.

– Так я это… оторва! – вовремя вспомнила я и с вызовом посмотрела на маман. – И к тому же грубиянка. Да, можете убедиться.

– Исправим, – невозмутимо заявила мать Руслана.

– А зачем? Мне и так хорошо.

– Ну, тогда ладно. – Мамаша улыбнулась. – Может, оторва – это не так уж и плохо, а? Хочешь – оставайся и грубиянкой. Будем за тебя перед остальными друзьями просто извиняться.

– А зачем вам со мной дружить? Я не понимаю. – сказала я. – Честно.

Я честно не понимала. Но тётка эта, которая полтора центнера с гектара, мне всё равно нравилась. Я пыталась найти подвох во всём этом. И не находила.

Пока.

Найду. Посижу ещё и найду. Зачем ей нужна дружба с собственной прислугой, я не понимала.

– А зачем вам дружить с дочкой прислуги? Скажите. Только честно. – Я пристально уставилась на мать Руслана.

Сейчас или как-нибудь похвалит, или обидит. Ну, тогда держись… А вы, мои несчастные родители, прощайтесь с деньгами. То есть с дачниками.

Похвалила. Приятно. Вот так:

– Если человек что-то собой представляет, то всё равно, кто у него родители, – сказала мамаша. – А ты – личность. Оставайся такой. Хорошие манеры, конечно, никому не повредят. Но это тебе самой выбирать – иметь их или не иметь. А бедность или богатство – часто явления временные. И в том, что ты работаешь, нет ничего зазорного. Веришь мне?

– Верю.

– Ну и хорошо.

Маман протянула мне руку. Не для поцелуя. Для дружеского пожатия. И я руку пожала.

Правда, хорошая она тётка. Всё-таки недаром она мне сразу понравилась.

Всё это время Русланчик сидел, низко склонившись над чашкой, ёрзал на стуле и улыбался, как праздничный тортик. Очень, видимо, был доволен, что мы с его родительницей замиряемся.

Оркестром нежных гномиковых инструментов заиграл на диване мобильный телефон. Гранд-дама элегантным щелчком открыла его.

– Сонечка! – радостно заговорила она. – Да, да, отлично!

В общем, через пару минут к дому подъехала машина, и в гостиной оказалась девушка Соня. С Лизкой.

Они тоже приехали, оказывается, меня поздравить.

– Лиза, Варя, помирились бы вы, что ли… – подтолкнула нас друг к другу мать Русланчика.

На душе у меня было такое праздничное добродушие, что я улыбнулась Лизхен, пожала плечами, развела руками, типа: «Да какие проблемы?! На раз помиримся! Делов-то!»

И все обрадовались.

Мы с Лизкой даже обнялись. Я похлопала её по спине и шепнула на ухо: «Забирай!»

Но она не поняла. А я Руслана имела в виду: раз он ей нравится – пусть забирает. Он ведь хороший, как все здесь (вот что значит добродушное настроение!). Так что пусть она с ним отношения строит.

И я ещё раз обняла Лизетту (сеструха её чуть не прослезилась!) и уже громче зашептала: «Руслан совершенно свободен!»

Подарив Русланчика, я отлепилась от Лизки. И, отступив ещё на шаг, встала себе в сторонке.

Лизкины глаза расширились. Она замотала головой.

И, раскрыв объятья, бросилась ко мне…

Мы обнялись, как старые подруги, вернувшиеся в пансион благородных девиц после долгой-долгой – в размере двухнедельных каникул – разлуки. Очумевшие зрители всерьёз готовили носовые платки – такой трогательной сцены ни Руслан, ни его маман, ни Лизкина сестрица, наверное, никогда в жизни не видели.

А мы обнимались! И Лизка шептала:

– Да ты что?! Ты такая классная, такая вся крутая – воров гоняешь. Руслану со мной не будет так интересно…

– За-би-рай! – в самое ухо талдычила ей я. – Но, если он тебе не нравится… Тут есть на посёлке одна девчонка, Натаха, она уже давно глаз на Руслана положила…

– Нравится! – Лизка уже собралась от меня отклеиться (ну, правда, сколько можно обниматься?), но снова прильнула к моей тушке и ощутимо больно похлопала по следам лупки ремнём. – Только ведь ему ты нравишься, так что…

– Ты больше нравишься. Я видела! – с полной уверенностью заявила я. Кто его знает, наверное, конечно, приврала. – Поэтому я тебя в бассейн и скинула.

Это тоже была не совсем правда. А там – кто её знает? Правда имеет свойство видоизменяться. И ничего она не одна всегда. Она разная.

И Лизка засияла. Видно, вспомнила свой полёт в бассейн – и обрадовалась. Как-никак, пострадала за любовь!

Если бы мы с ней обнялись в четвёртый раз, зрители бы всё поняли. Что это обман, бутафория, театр. После чего расстроились бы – ведь и Соня, и маман Руслана искренне хотели, чтобы мы помирились. И верили, что мы миримся по-настоящему – забыв и про Каштанку, и про крестьянку с ведром картошки.

Да мы, кстати, и сами про это не думали. По крайней мере я точно про Каштанку с крестьянкой забыла. Чего ж всякие глупые слова помнить, если есть дела поважнее. Передача из рук в руки молодого человека, например…

Не сговариваясь, мы с Лизон отошли друг от друга. Быстренько похвалив нас, маман и Соня отправились за стол. Мы с Лизкой перемигнулись, я показала ей глазами на Русланчика. В значении: «Действуй!»

Она поняла. Кивнула мне. Я развела руками: «Не претендую!»

Они с Соней позвали меня в гости. Я заявила, что много работаю – надо ежедневно следить за домом и поддерживать порядок. Так что по гостям некогда ходить. А бабка у меня старая, одна не справится.

Тогда Соня и Лизка пригласили на день рождения. Лизкин день рождения. Во второй половине августа.

– Спасибо, – ответила я. И добавила в своей добродушной манере: – До него ещё дожить надо.

– Постараемся, – уверили меня девочки.

И уехали на своей красивой машине.

Нельзя сказать, что с этого дня мать Руслана стала со мной как-то особенно нежна и дружелюбна. Не тот она была человек, чтобы сюси-муси разводить. Единственным персонажем, на которого эти её сюсики-мусики-гулюсики распространялись, оставался, как нетрудно догадаться, прелестный Тимофеечка. Не понимаю, зачем такая умная женщина превращает младенца в столь мерзко-капризное существо? Но это было, конечно же, не моего ума дело.

А в тот знаменательный день я, после посещения буржуйской гостиной, отправилась на рынок. Там, в продовольственной палатке, продавались дрожжи. Их нужно было купить. Ведь план справедливого возмездия так и не был пока приведён в исполнение.