Читать книгу - "Цветущий репейник - Ирина Дегтярева"

Наледь на стекле маленького оконца оттаивала неохотно. Но Стёпка, подышав на замерзающий палец, снова и снова прикладывал его к стеклу. Во льду на фоне черноты за окном вызревала надпись: «Я хочу домой!!!» На третьем восклицательном знаке Стёпка тихонько заскулил и ткнулся заплаканным лицом в ладони. Из-под окна в Стёпкину макушку сквозило сухим морозным ветерком, но лицу стало жарко от колючих рукавов шерстяного свитера.

За деревянной, не доходившей до потолка занозистой перегородкой сидел отец. В дырочку от сучка можно было видеть письменный стол, заваленный бумагами, графиками, таблицами, серый край радиостанции и отцовы руки. Красно-коричневые от северного солнца и холода. В левой руке зажата истлевающая сигарета, осыпающаяся пеплом на бумаги, в правой — шариковая ручка, занесённая над сложной таблицей в нерешительности или задумчивости. А может, отец просто задремал под завывания ветра.

Но отец не спал, и Стёпка услышал его хрипловатый бас из-за перегородки:

— Слёзы и скулёж тоже не помогут. Ехать тебе некуда. Так что смирись… Или ты желаешь пожить в интернате? — над перегородкой появилась лохмато-бородатая с проседью отцова голова. Очки сползли на слегка обмороженный и бледный кончик носа, и отец напоминал безумного профессора из какого-то фильма, который Стёпка однажды смотрел.

В ответ на отцовский вопрос он всхлипнул и помотал головой. Тогда голова отца, удовлетворённо кивнув, исчезла за перегородкой.

— A то смотри, я тебя туда быстро устрою. Это легче, чем каждый день слушать твои жалобы и стенания. Что, на Москве свет клином сошёлся? Ты как с луны свалился. Если тебя в школе плохо учили, сообщаю: в России люди живут не только в Москве, но и на Кавказе, в Сибири, на Дальнем Востоке, в Поволжье и в самых разных уголках нашей необъятной Родины.

— Я не против Кавказа или юга, — Стёпка говорил в нос, опухший от слёз, от этого голос стал больным и жалким. — Там тепло.

— Я бы тоже не отказался погреть старые кости на солнышке. Но что поделаешь, если метеостанция в Дальнем несколько севернее, чем Кавказ? Если бы не такие метеостанции, как эта, — отец постучал ладонью по столу, — то не видать никому прогноза погоды.

— Кому он нужен? — от злости у Стёпки высохли слёзы. — Всё равно всегда неправильный.

— Он бывает неправильный потому, — терпеливо и устало объяснил отец, — что такие разгильдяи, вроде тебя, не хотят жить в таких условиях, как здесь, а хотят греться на солнышке, получать много денег неизвестно за что и бездельничать. Да и аппаратуры нормальной, современной, нет. А если позакрывали метеостанции, нет аппаратуры, денег и людей, то откуда будет точный прогноз погоды? Хотя крупные катаклизмы нам прогнозировать удаётся даже в таких условиях.

— Что ты мне лекции читаешь? — крикнул Стёпка. — Я домой хочу, домой, домой!

Отец решительно вышел из-за перегородки, отчего-то держа в руке свёрнутый в трубку график.

— Если ты сейчас же не прекратишь крик, то я тебя взгрею, как давно уже следовало. Слышишь?

Стёпка плюхнулся на табурет у окна, снова уткнулся заплаканным лицом в колючие рукава свитера и затих. Заканчивался третий день Стёпкиной «зимовки». Когда из двух зол выбирают меньшее, кто-нибудь обязательно окажется крайним. Стёпкины родители выбирали из худшего: дикие районы Африки, куда мать оправлялась бороться с одной из множества разновидностей коварной тропической лихорадки, или не менее дикий российский Север, где отец с альтруистским энтузиазмом предавался метеорологическим наблюдениям в избушке.

В этой избушке была всего одна комната, пара маленьких окон, огромная печь, закопчённая от топки углём. Если у этой избушки и были курьи ножки, то они давным-давно вросли в вечную мерзлоту, скрылись под снегом и скорее напоминали окорочка из холодильника, чем те сказочные коричневые и упитанные когтистые лапы.

На нейтральной территории между Африкой и Русским Севером, в Москве, находилась двухкомнатная квартирка в пятиэтажке. С большими окнами, балкончиком, утопавшим в ветках клёна и сирени. Но остаться в этой квартирке Стёпке было не с кем.

В маминой Африке не было русской школы и не было гарантии, что Стёпка не подцепит одну из сотен тропических болячек и не станет маминым подопытным. Оставалось одно — на Север! На Север! На санях, на оленях, в собачьей упряжке. Так это виделось Стёпке. Однако на деле всё оказалось прозаичнее. Несколько тряских суток поездом, потом по ухабам на «газике» и на вертолёте до Дальнего. Вертолёт был самым романтичным из всего путешествия. А всё остальное — холод, снег, холод и снова снег, буран, вьюга, метель…

Как мать с отцом жили подолгу вдали друг от друга и до сих пор не развелись, Стёпка не понимал, да особо и не интересовался их отношениями. Лишь бы его не трогали.

То мать, то отец жили с ним в Москве, и ему никогда не приходилось уезжать из столицы. У Стёпки, человека вполне самостоятельного, сложился свой уклад жизни. До глубокой осени и с ранней весны, прибежав из школы, он брал скейтборд и мчался на улицу кататься на доске с ребятами. Как почти все скейтбордисты, он проколол мочку левого уха и носил золотую серёжку в форме колечка.

Накатавшись до одури, мальчишки трепались о пустяках с важным видом и курили, то и дело оглядываясь по сторонам: вдруг кто увидит и нажалуется родителям. Стёпка тоже покуривал, хотя это ему и не нравилось.

Зимой катались на снегокатах. Уроками Стёпка себя не утруждал и, несмотря на это, учился неплохо. В его комнате в московской квартире всё было оборудовано так, как ему хотелось. В кладовке в конце комнаты он устроил себе компьютерный салон. Оклеил стены чёрными обоями, на них налепил золотые звёзды, изображения планет, космических кораблей. С потолка на леске свешивались модели самолётов и космических спутников. Кладовка напоминала кабину звездолёта.

В комнате на полках вперемешку с книгами валялись дискеты, коробки с коллекцией монет, раковины с разных морей, привезённые родителями. На стенах висели яркие географические карты, испещрённые пометками отцовских и маминых передвижений по миру и по России.

Но дома сидеть Стёпка не любил. Улица притягивала магнитом свободы, приключений и почти вседозволенностью. Но это ведь московская городская улица! В Дальнем если и были улицы, то их контуры вылезали из-под снега не часто, только во время прохладных летних недель. Стёпка-то притащил с собой скейтборд. Отец посмеялся, но ничего не сказал.