Читать книгу - "Осеннее солнце - Эдуард Николаевич Веркин"

Я повернул с Трансформаторной на Любимова, а потом на Коврова. Сбербанк располагался на другой стороне города, гаишников никто не отменял, а Коврова улица дикая, без асфальта и знаков. В самом конце улицы пристегнул мопед к столбу, и мы отправились в Сбербанк.

Возле отдела с банкоматами толпился народ, съехавшийся с окрестных поселений за наличкой. Шнырова достала карточку и направилась к терминалу, я за ней в качестве поддержки. Не то, чтобы в Никольском опасно, но мало ли. Шнырова заняла очередь за камуфляжным мужиком, он поглядел на нас с сомнением.

– Мать ногу сломала, – ответила ему Шнырова. – Ей что, на одной ноге сюда прыгать?!

Мужик отвернулся. Когда дошла очередь, Шнырова сняла пять тысяч. За нами раздраженно хмыкнула тетка с сумками, тогда Шнырова сняла еще пять. Вышли на улицу.

– На почту теперь? – спросил я.

– Да успеем на почту, давай погуляем.

– Ну, давай.

Мы направились к скверу Трегубова, где недавно отреставрировали Дом Культуры, а рядом открыли бассейн и поставили ативандальные скамейки со штырями на спинке и новенькими урнами в виде пингвинов.

– Ничего себе так, – Шнырова пнула урну и потрогала пальцем штырь. – Культурненько…

На Доме Культуры висел плакат, по-старинному нарисованный пером и гуашью. «Фонд Кино совместно с меценатом Игнатом Иголкой объявляют об открытии постоянного кинозала! Приходите! Новые блокбастеры «Человек-Паук и Стальная Стрекоза», «Отец-рептилоид», «Шкура реднэка» и «Беззаботные вертолетчицы».

– Отец-рептилоид… – задумчиво сказала Шнырова.

– Фильм ужасов, – предположил я.

– Комедия, – возразила Шнырова. – Чего ж тут ужасного? Подумаешь, рептилоид… Бывает и хуже. Кто такой рептилоид?

– Это с планеты Нибиру.

– Понятно, – Шнырова зевнула и почесалась.

– Да, здорово, – сказал я.

– Что отец рептилоид?

Шнырова огляделась, будто в поисках рептилоида или вертолетчиц.

– Здорово, что кино теперь показывают.

– А, – махнула рукой Шнырова. – Кому это теперь нужно? Сейчас интернет у всех, смотри, что хочешь. Надо было раньше кино, в третьем классе, мне сейчас их кино и даром… Ладно, пойдем.

– На почту?

Шнырова вздохнула. Мы отправились в сторону почты. Шнырова разглядывала вывески, хмурилась, пока не увидела магазин «Промтовары на Куконковых»

– Ага! – Шнырова тут же потащила меня в магазин. – Мне открывашку надо купить.

Я не успел ни за что ухватиться.

Внутри пахло нашатырем, железом и пластиком, вокруг продавалось все – от китайских игрушек, до цепей, от семян, до блестящих картин. Открывашки были широко представлены на отдельной витрине, рядом с чеснокодавами, штопорами и ситами, я указал на открывашку белорусского производства, а себе решил выбрать пиццерезку, но сама Шнырова осталась к кухонной принадлежности холодна, направилась к картинам. Ну и я.

Живопись была разная, на любой вкус: и фэнтези с небесными светилами, и милая с котиками, и пейзажи с красавицами, и оригинальные произведения, видимо, странные плоды вдохновения какого-то местного художника.

Шнырова изучала странную . У подножья затянутых снегом и льдом небоскребов Москва-Сити пришельцы-гиганты с недоумением разглядывали руины человеческой цивилизации. На заднем фоне уходил чудовищной скалой в небо их звездолет.

– Похож, – Шнырова указала пальцем на самого упитанного гуманоида с вертолетом в руке.

– На кого?

– Думаю, это Игнат Иголка. Меценат и любитель кинематографа.

– Почему он с вертолетом? – спросил я.

Шнырова не ответила, пожала плечами и достала деньги. Пять тысяч.

– Ты чего?! – удивился я.

– Как у «Анаболиков», – Шнырова указала на картину. – Песня «Последняя осень», помнишь?

Нет, сегодня Шнырова меня определенно удивляла. Хотя за все эти годы я должен был привыкнуть и удивляться мимо. Но к Шныровой привыкнуть нельзя.

– Хочу купить, – сказала Шнырова.

– Зачем?

– Нравится, – ответила Шнырова. – А что? Сам купить хочешь? Не, Графин, я первая увидела! Девушка! Дайте мне вот эту, с чертями!

Медленно подошла изможденная мухами продавщица.

– Мне вот эту картину и…

Шнырова оглядела предметы вокруг и указала пальцем.

– Вот еще эту штуку с ручкой!

– Вантуз? – уточнила продавщица.

– Вантуз, – кивнула Шнырова. – В переводе с английского означает «одинокий зуб», Графин, ты себе не хочешь?

Я отказался. Шнырова протянула деньги.

– Девочка, а твои родители знают? – спросила продавщица.

– Конечно, – уверенно заявила Шнырова. – Мой папа работает нефтяником, он приехал в отпуск, а я ему хочу подарок купить. Я сама заработала, почки березовые сдавала. Мой папа любит рыбалку.

Продавщица сверилась с картиной. Про рыбалку там ничего не было.

– Не продается что ли?

– Картина не через кассу, – пояснила продавщица. – Чека не будет…

– А мне и не надо. Давайте.

Продавщица взяла деньги, сняла со стены картину, вручила Шныровой. Отсчитала сдачу.

– Повесим в библиотеке, – Шнырова нюхала краску. – Красотища!

Мерзким мультяшным голосом запричитал телефон: «Папочка-папулечка доченьке звонит, папочка-папулечка доченьке звонит», – Шнырова улыбнулась.

– Подержи, – всучила мне картину и вантуз, выбежала на улицу.

– Если что – мы назад примем, – пообещала продавщица. – Это хозяин магазина рисует, – пояснила она. – Ерунда разная… Первый раз купили…

Я не знал что ответить, вспомнил ИЗО, сказал:

– Ван Гог тоже себе ухо отрезал.

И вышел с покупками.

Шнырова под рябиной говорила по телефону. То есть молчала по телефону, смотрела под ноги. Потом отключилась, спрятала телефон, стояла, смотрела в землю. Ну, я чихнул. Шнырова опомнилась, подошла, улыбнулась и сказал:

– У меня идея.

– Что? – осторожно спросил я.

Шнырова посмотрела на вывеску букмекерской компании «Ставь Ка!» Я не испугался, я начинал понимать, что поездка в Никольское хорошим не закончится. Но отступать некуда, за уши же ее домой не потащишь?

– Да нет, не туда, – успокоила Шнырова. – Я хотела просто пиццу съесть.

Шнырова указала пальцем. Рядом со «Ставь Ка!» красовалась выполненная в такой же стилистике «Пиц Ца!»

– Не, если ты хочешь сыграть… – ухмыльнулась Шнырова.

Я схватил Шнырову за локоть и поспешил в пиццерию.

– А что, нельзя? – гундела Шнырова. – Мне усиленное питание полагается. Мне папка денег перекинул, я роллы, может, хочу! «Сяки мяки», «Филадельфия» и «Тобико краш»…

Внутри оказалось слишком прохладно, и роллов не подавали. Пиццу и вок. Воку Шнырова не доверяла, поэтому заказала большую «гавайскую» с морепродуктами и апельсиновый сок. Мне есть не очень-то хотелось, поэтому я заказал молочный коктейль и штрудель. Стали