Читать книгу - "Моя сторона горы - Джин Грейгхэд Джордж"

Все вокруг было белым, чистым, сияющим и прекрасным. Небо — синее-синее.

Тсуга оказалась покрыта снегом, луг был мягким и белым, долина сияла ото льда. Было так красиво и спокойно, и я громко засмеялся. Думаю, я сделал это, потому что моя первая буря закончилась, и на самом деле ничего страшного не случилось. Потом закричал:

— Я сделал это!

Мой голос не разлетелся по горам. Он утонул в тоннах снега.

Я начал искать Барона. Его следы рядом с валуном, на горке, где он играл. Наверняка он часами бегал, наслаждаясь выпавшим снегом.

Вдохновленный его радостью, я заглянул в дерево и свистнул. Внушающая Страх, моя прирученная соколица, села мне на руку, мы прыгнули и заскользили по склону горы, оставляя за собой большие дыры и следы. Хорошо вот так свистеть и снова ощущать себя беззаботным, потому что я определенно был испуган прошедшей бурей.

Начиная с мая я трудился, стараясь научиться разжигать огонь кремнем и огнивом, собирая съедобные растения, ловя животных и рыбача — все это я делал, пока в Катскильских горах не разразилась снежная буря. К тому времени я смог забраться в дерево, внутри которого было тепло и много еды.

Все лето и осень я думал о приближении зимы. На третий день декабря небо потемнело, стало холодно и первые снежинки закружились вокруг меня. Должен признать, что мне хотелось вернуться в Нью-Йорк. Даже первой ночью, которую я провел в лесу, когда не сумел разжечь огонь, мне было не так страшно, как когда в долине началась буря, быстро поднявшаяся на гору. Я коптил три форели. Было девять утра.

Я старался удержать пламя внизу, чтобы рыба не подгорела. Пока занимался этим, вдруг осознал, что стало ужасно темно. Внушающая Страх была привязана к своей ветке. Она казалась обеспокоенной и дергала привязанной лапой. Тогда я понял, что в лесу мертвенно тихо. Даже дятлы, которые донимали меня по утрам, затихли. Белок нигде не было видно. Юнко, синицы и поползни пропали. Я оглянулся, чтобы посмотреть, что делает Барон. Его нигде не было. Я поднял голову.

Со своего дерева я мог видеть долину за лугом. Обычно прозрачная вода лилась по темным камням и порогам в долину. В тот день вода была темной, как камни, только звук напоминал мне о том, что вода все еще падает. Стояла кромешная темнота. Зимние тучи, черные и страшные, выглядели угрожающе. Ветер завывал, от страха мне стало дурно. Я знал, что еды у меня достаточно, поэтому был спокоен, что все будет просто отлично. Но это не помогало. Паника овладела мной. Я затушил огонь и убрал рыбу. Попытался свистнуть Внушающей Страх, но не мог плотно сложить трясущиеся губы, поэтому получилось нечто вроде: пффффф. Поэтому я взял ее за веревки, привязанные к ее лапам, и мы спрятались за дверью из оленьей шкуры в моем дереве. Я оставил Внушающую Страх у изголовья кровати, а сам лег и свернулся калачиком. Я думал о Нью-Йорке, о шуме, фонарях и о том, что там буря казалась чем-то игрушечным. Я думал и о нашей квартире. В тот момент она казалась яркой, освещенной и теплой. Мне пришлось сказать себе: «Нас в ней было одиннадцать!» Папа, мама, четыре сестры, четыре брата и я. Никому из нас она не нравилась, кроме, наверное, Нины, которая была слишком мала, чтобы что-либо понять. Папе она ни чуточки не нравилась. Когда-то он был моряком, но когда я родился, он оставил плавания и стал работать в доках Нью-Йорка. Папе не нравилось на суше. Он любил море, мокрое, большое и бескрайнее.

Иногда он рассказывал мне о прадеде Грибли, который владел землей в Катскильских горах. Срубив несколько деревьев, построил себе дом и начал заниматься земледелием — только чтобы убедиться, что он хочет быть моряком. С фермой не получилось, и прадед Грибли отправился в плавание.

Когда я лежу, зарывшись лицом в сладко пахнущую засаленную оленью шкуру, то слышу папин голос: «Эта земля все еще принадлежит нашей семье. Где-то в Катскильских горах есть старый бук с вырезанной на нем фамилией Грибли. Он обозначает северную границу его причуды — суша не место для Грибли».

— Суша не место для Грибли, — сказал я. — Суша не место для Грибли, а я сейчас в сотне метров от бука с вырезанной на нем фамилией Грибли.

Я заснул, но когда проснулся, почувствовал, что голоден. Я расколол несколько орехов, достал муку из желудей, которую смолол, добавив немного ясеня для остроты, подошел к двери за снегом и напек блинов из желудей на крышке консервной банки. Когда я начал есть блины, предварительно полив их джемом из голубики, тогда уже точно был уверен, что суша — отличное место для Грибли.