Читать книгу - "Самая младшая - Лариса Романовская"

Их дача старше, чем мама, но младше, чем баба Тоня. Здесь мама жила, когда была маленькой. И Нелька, и Стаська. И даже Стаськина настоящая мама. А Полины тогда не было. Совсем. Про «совсем» хорошо думается, если стоять у окна и смотреть вниз, на огород. Там Бес между грядками носится, ловит Стаськин «апорт». В смысле старую резиновую тапку ловит. А еще там папа и дед сидят на качелях-гамаке. Они курят и разговаривают: дед Толя руками размахивает, а папа кивает. Скоро папа вспомнит, что дед Толя не видит его кивков, и начнет вслух говорить «Ага» или «Ну конечно». А пока папа просто трясет головой. Бес проносится между их ногами, выскакивает по ту сторону гамака и лает. А бабушка складывает новые опавшие яблочки в большую клетчатую сумку.

Вот это самое странное: когда Полина стоит на втором этаже, то она всех видит, а ее – никто. Как будто она еще не родилась или вдруг уже умерла. Ее будто бы нет, а все заняты, и ничего особенного не происходит. От этого не обидно, а немножко страшно.

– Ба! Дед Толь! Ку-ку!

– Это она откуда? – Дедушка крутит шеей. Будто, если он повернет голову куда надо, то сможет увидеть.

– Это Полинка в окно кричит! – отвечает папа и отбирает у дедушки Толи окурок, гасит его в кофейной жестянке с водой.

– Это Полинке делать больше нечего… – ругается бабушка. – Полина, ты все собрала?

– Ни-че-го! – радуется Полина. Если про нее говорят, пусть и сердито, – значит, она есть.

– Стасик! – командует баба Тоня: – Хватит собак гонять, иди сюда, я тут заковырялась!

– Уже… – как всегда, обещает Стас. Но взаправду подходит.

Все-таки хорошо, когда есть старший брат. Он сильнее, значит, и пользы от него больше, и яблоки он лучше собирает. А Полина будет дальше собирать свои вещи в Москву.

Если бы ей разрешили, она бы забрала с дачи многое. Например, настольную игру «Белая ворона», потому что такие не продают. Но бабушка станет ругаться: «Опять ты мусор с собой таскаешь». А мама скажет, что квартира не резиновая. Так что крупное хотеть нельзя, все равно не разрешат. Можно только книжку. Или журнал старинный из маминого детства: «Мурзилку», «Костер», «Пионер». Они сложены в стопки, пробиты дыроколом, перевязаны лохматыми капроновыми веревками. Такое называется «подшивка». В конце этой подшивки страницы не до конца открываются, приходится их обеими руками держать. Но, если рассказ интересный, это не обидно. Обидно, когда ребусы и кроссворды все разгаданы.

– Слава, открывай багажник! Толя, переодевайся, я тебе все на кровать положила. Стас, ну чего ты гнилушки-то собираешь?

Сейчас бабушка вспомнит про Полину.

– Бес! – кричит баба Тоня: – Опять морда в грязи, вы посмотрите только на эту чуму… Слава, ты сумку синюю отнес? Полина!

Она передумала брать в Москву журналы. Надо же что-то оставить даче. Они сегодня уедут, а дача одна останется. Для нее все дни будут одинаковые, целых восемь месяцев, до майских праздников. И никакого Нового года. Бедная дача.

Полина гладит подоконник, а потом стену – над своей кроватью, в том месте, где еще не начался ковер. Сам ковер пыльный, жесткий, и там унылые рогульки нарисованы. А бахрома у него нежная, скользкая. Ее перебирать – как гладить игрушечную собаку. Вот, кстати, странно: если Полина с игрушками разговаривает – то это нормально, а если с ковром, то ее опять «блаженной» станут обзывать.

Потом Полина открывает специальную секретную тетрадку, которую ей Нелька подарила.

Тут обложка с замочком и ключиком. Ключик, конечно, потерялся, и замочек пришлось отломать, но петли остались, их можно перевязывать ленточкой.

На одной стороне обложки нарисована феечка и написано «Мои секреты», а на другой всякие бабочки, цветы и радуга отпечатаны. А в середине тетрадки есть специальный конверт. Там нарисован дракончик, есть надписи «Тайная переписка» и «Не вскрывать до…». Полина уже запечатывала конверт, а потом надрезала сбоку. Ничего тайного в нем больше хранить нельзя, там теперь лежат парные наклейки от одной старой игры.