Читать книгу - "Картина с кляксой - Валерий Гусев"

– Как хорошо! Телевизора нет, вся семья в сборе, злобные комары гибнут возле лампы… – Для мамы комары страшнее лягушек. Она говорит: «Лягушки тоже противные, но они хоть не кусаются». – Соловьи поют…

– Пап, – вдруг врезался Алешка, – ты в Германии был?

– Сто раз. – Папа с удовольствием сложил газету. – А что?

– Там соловьи водятся?

– Сколько хочешь. Сто штук.

– А они там на каком языке поют? На германском?

– Алексей! – очнулась от мечтаний мама. – Все соловьи поют одинаково, по-соловьиному. Хоть сто раз.

– Да, – сказал папа, – язык искусства интернационален, – и опять спрятался за газету.

– Переведи, – попросил Алешка, но перевода не дождался. – По-вашему выходит, что и собаки одинаково лают, да?

При этих словах наша Грета подобралась поближе. И слушать стала повнимательнее. Переводя свои умные глаза от одного к другому. Кто бы у нас о чем ни спорил, она всегда стоит на стороне Алешки. Тем более что тут он опять оказался прав.

– Мам, – спросил он, – как наши русские собаки лают?

– Гав-гав! – сердито сказала мама.

Папа тут же с интересом вынырнул из-за газеты:

– Здорово! Очень похоже. А ну-ка еще разок.

Мама еще разок гавкнула и зарычала. Грета на всякий случай отошла к двери, а папа схватил газету и немного отодвинулся.

– Браво! – сказал он. – Может, ты еще и кусаешься?

Обидеться мама не успела, потому что Алешка тут же спросил:

– А ты по-английски гавкать не умеешь?

Мама немного растерялась:

– Мы это не проходили.

– А мы проходим, – вздохнул Алешка и протянул ей книгу. – Домашка. Сама посмотри.

– Домашка? – удивился папа. – Это домашняя кошка? – И он на всякий случай осмотрелся.

– Домашка, – перевела мама, – это домашнее задание.

Сейчас я объясню. Наша школа стала теперь гимназией «с эстетическим уклоном». Мы теперь чаще ходим в музеи, чем, например, на стадион. И с самых ранних классов у нас ввели иностранные языки – кому как повезет. Алешке достался английский. И особых успехов он в нем не делал.

– Оболенский, – сказала ему перед каникулами их молоденькая учителка, – тебе должно быть стыдно. Ты столько раз был в Англии, но ничему не научился.

Это правда. По-английски наш Алешка знает лишь: «йес», «ноу» и «фейсом об тейбл». Но он не стал оправдываться. Не стал говорить, что в старой доброй Англии он не язык изучал, а изгонял из старинного замка всякие криминальные привидения.

Так или иначе, но он получил на лето «домашку» – книгу сказок на английском языке с наказом прочитать и перевести ее до сентября.

– Смотри, смотри, – сказал Лешка маме, – как собака по-английски лает. У нас «гав-гав», а у них?

– «Боу-воу», – послушно пролаяла мама. А Грета тут же завиляла хвостом. Ей понравился иностранный акцент.

– Полай еще по-английски, – попросил папа. – Что-то слышится родное…

Но тут вдруг дали свет, и мама не стала лаять по-английски, а прогнала нас спать.

– Завтра полаем, – пообещала она. – Все вместе.

– Лех, – спросил я на нашем чердаке, пригревшись под одеялом, – а зачем ты этот разговор затеял? – Я знаю, что Лешка никогда просто так «не подбрасывает дрова в печку».

– Узнаешь, – сонно пробормотал он. – Матрас ты надувал? Плохо надул, завтра поддуешь. До утреннего восхода солнца после вечернего заката, – и засопел по-детски. С английским акцентом.

А утро началось как обычно. Будто ничего еще не случилось.

За рекой, в деревне со смешным названием Пеньки, заголосили местные петухи. Зарычал трактор дяди Юры. Защелкал клювом аист на заброшенной водокачке. Весело залаял под окном сторожевой овчар Грей. Значит, они с дядей Кузей сдали свой ночной пост по охране краеведческого музея в соседнем поселке; дядя Кузя лег спать, а Грей примчался к нашей Грете, он хорошо в музее выспался.

Грей прибегает под наши окна с первым лучом солнца на небосклоне дачных участков. У него с Гретой трогательная дружба. Грей ничего для нее не жалеет. И каждое утро приносит ей все свои любимые игрушки: дырявый мячик, пластиковую бутылку из-под воды, чей-то ботинок и звонкую крышку от кастрюли.

На его веселый утренний лай наша Грета бухает в дверь тяжелыми лапами и вылетает наружу. И там начинается утренняя разминка. С берез срываются в панике мирные птицы, рыжая мышка стремительно взлетает по стволу и скрывается в скворечнике, рассыпаются во все стороны лягушки, и замирает под полом ежик.

Потом собаки сбегают на старое болото. Это классное место, они нас с Алешкой туда водили. Болото все высохло, только стоят шелестящие камыши, тростник и всякая сухая осока. Это все так шуршит, что просто прелесть там бегать. Но в самой середине болота есть очень опасное место – изумрудная такая поляночка, вся в веселой заманчивой траве. Так и хочется на ней поваляться. Но лучше не надо. Алешка туда было сунулся, но Грета схватила его сзади за штаны и оттащила на сухое место.

– Ты что? – возмутился на нее Алешка, а Грета помахала ему хвостиком.

Тогда он подобрал подходящий комок земли и зашвырнул его на эту заманчивую полянку. Комок плюхнулся, булькнул и исчез – трясина. Собаки подпрыгнули и злобно гавкнули.

…В общем, утро у нас начинается рано и весело. Поэтому мы с Алешкой сразу скатываемся со своего антресольного потолка, берем удочки и идем на пруд – все равно наши собаки спать уже не дадут.

Но маме они спать не мешают. Мама говорит:

– Мне так прекрасно и спокойно спится, когда они звонко колотят лапами по кастрюльной крышке.

Мы понимаем: хорошо спать под охраной двух дружных здоровенных овчарок. Которые – с любовью к нам и с недоверием к чужим.

В общем, собаки звонко лают, петухи задиристо поют, трактор рычит, мама крепко спит, а мы идем на пруд. День начинается прекрасно: росная трава, птичья звень, ранняя прохлада.

А на пруду, как говорит Алешка, все для нас уже готово. Из-за дальнего леса в своем розовом свете поднимается солнце в чистое синее небо. Кусочек луны торопится скрыться от его лучей. Стремительным пунктиром над гладкой водой пруда мечутся ласточки, иногда касаясь воды и оставляя на ней разбегающиеся круги. Они легонько колеблют отражение береговых берез и чуть покачивают наши поплавки. Над всей округой – хоровой лягушачий квак. Висят над травинками лупоглазые стрекозы. И начинается клев…

Мне иногда кажется, что у нашего Алешки не два, а десять глаз. Не два уха, а восемь ушей. Все видит и все слышит.

– Ди-и-им! Ка-а-кой плавунец! Больше воробья! Ди-и-им! Какая стрекоза! Чуть поплавок не потопила! Дим, ласточка кузнечика в воду уронила, а карась его сразу съел. Дим, какое облако! На белого лебедя похоже. – Я вглядываюсь: ничего общего с белым лебедем, кривуля какая-то. Алешка объясняет: – Это когда он был гадким утенком. – И снова: – Дим, у Петрухиных петух охрип – доорался. Тетя Зина стиральную машину включила – пироги стирает… То есть ковры печет.