Читать книгу - "Ловушка - Майте Карранса"

Все глазастые в лесу это увидали,

Все ушастые в воде это услыхали,

Только пикси языкастые это не забудут,

Королевский позор вечно помнить будут!

До скончания веков будут прославлять

Толстого Финвану, дерзнувшего летать![6]

Финвана, не ожидавший подобной наглости, затаил дыхание, втянув свое заметное брюхо. Он сильно растолстел от прожитых лет и пирушек, а в королевстве Туата Де Дананн не прощали уродства.

— Проклятый жалкий шут! — воскликнул разъяренный Дианкехт. — Мой меч укоротит твой язык, я приготовлю его с ядовитыми грибами и преподнесу это блюдо королеве Оонаг, чтобы она тоже отравилась. Даже не сомневайся в этом!

Финвана улыбнулся, полагая, что отомщен.

— Превосходная мысль. Напомни мне о ней на ближайшем пире, который я разделю с королевой, своей супругой, — заявил король, а затем жалобно добавил: — И следи за тем, чтобы я не ел до своего особого распоряжения.

— Слушаюсь, мой повелитель.

— Тебе следовало предостеречь меня раньше.

— Повелитель, я не заметил ничего особенного.

— Вот как? Но из-за живота я почти не вижу своих ног.

— Люди называют живот «бугром счастья».

— Я не человек и лишен счастья.

— Согласен, Ваше величество. Значит, не предлагать вам есть до вашего особого распоряжения?

— Да, до тех пор, пока не исчезнет мой живот, — упорствовал Финвана.

Дианкехт согласно кивнул и добавил:

— Как вам угодно, однако должен напомнить, что от этого у вас будет весьма мрачное настроение.

— Мое настроение не улучшится, пока королева не прекратит издеваться надо мной!

— В этом можете не сомневаться, — согласился Дианкехт, вспоминая язвительные насмешки Оонаг.

Но вдруг король радостно улыбнулся. Он вспомнил, ради чего прискакал на вершину этого холма.

— Я отомщу королеве сторицей. Представляю, как она разозлится, узнав о моей новой страсти. Расскажи мне о ней, Лилиан.

Лилиан до крови искусала губы. С ее уст не слетело ни единого слова.

— Лилиан, ты говорила, что она скачет верхом, как амазонка, способна к языкам, играет на музыкальных инструментах не хуже ангелов, ее волосы напоминают рассвет…

— Верно, Ваше величество, хотя…

— Она овладела хорошими манерами?

Лилиан раздумывала, что ответить.

— Люди учатся медленно.

— Лилиан, и не мечтай о новой отсрочке. Я не стану ждать еще семь лет.

— Однако за эти семь лет ее манеры можно было бы довести до совершенства… — залепетала фея, но не успела договорить.

— Разве можно сравнивать цветущую красоту с увяданием? Девочки из человеческого рода быстро утрачивают свежесть, — прервал ее король.

— Ошибаетесь, Ваше величество. Девушки из рода человеческого ветрены и непредсказуемы. У них кожа гладкая, но крепкие нервы, — спокойно возразила Лилиан.

В разговор вступил Дианкехт:

— Ты хочешь сказать, что не сдержишь данного слова?

Лилиан хотела улыбнуться, но страх сковал черты ее лица.

— Ни в коем случае.

— Ты просишь об отсрочке?

— Пожалуй…

— Отказываешься от своих слов?

— Нет, но…

— В чем же дело?

— Ни в чем.

— Как тебя понимать?

— Мне лишь хочется, чтобы все вышло самым лучшим образом, — ответила Лилиан.

— Мы для этого и явились сюда, дабы убедиться, что все выйдет, как задумано. Все получится лучшим образом? Отвечай! — угрожающе нахмурился Дианкехт.

Лилиан отчаянно закивала.

— Разумеется, все будет именно так.

Дианкехт, глас короля — своего повелителя, старательно причесал челку и заискивающе наклонил голову к Фиалковой фее.

— Дорогая Лилиан, обязанности, которые возложены на тебя последние годы, истекают на следующей неделе. Мы желаем, чтобы все прошло четко и без неожиданностей. Именно так, как задумано. Мы доверяем тебе осуществление страстного желания Финваны и уверены, что не обманемся в своих ожиданиях, но если ты вдруг не сдержишь слова… — гофмейстер откашлялся.

— Сдержу, можете не сомневаться.

— Конечно, ты знаешь, что в противном случае…

— Знаю, знаю.

— Ты не забыла о Черной фее?

Лилиан почувствовала жжение в горле.

— Это случилось по неосторожности.

— Как раз этого мы не хотим допустить. Больше никаких неосторожностей.

Лилиан опустила голову.

— Я поняла.

— Великолепно, — Финвана захлопал в ладоши. — Я сгораю от желания унизить Оонаг, появившись в сопровождении милезы. Королева вряд ли переживет такое оскорбление.

Дианкехт приложил указательный палец к губам, давая королю знак молчать.

— Проявите благоразумие, мой повелитель. Если хотите, чтобы эффект неожиданности остался непременным фактором вашего замысла.

Однако Финвана отнюдь не собирался действовать скрытно.

— Ни в коем случае. Не сомневаюсь, как раз в это мгновение королева Оонаг, сонм ищеек которой успел донести ей о моих намерениях, знает, что ее ждет, и уже готовит мне отмщение.

Лилиан вздрогнула.

— Полагаю, вы помешаете ей.

Финвана пожал плечами.

— Наверное.

Дианкехт догадывался, в сколь затруднительном положении оказалась Фиалковая фея.

— Ваше величество, мы поручили Лилиан трудную задачу…

— Возможно.

Дианкехт в душе оправдывал молчание Лилиан. Самолюбие Финваны не знало границ.

— Знаете, какое из страданий ужаснее всех? — спросил Финвана, предвкушая собственный ответ.

И фея, и гофмейстер понимали, что обязаны сделать вид, будто не знают ответа, дабы дать Финване возможность блеснуть умом.

И король ответил с самым высокопарным видом:

— Заранее знать, какое страдание тебя постигнет, но не иметь возможности предотвратить его. Именно так я заставляю Оонаг страдать каждые семь лет, и в этом и состоит моя месть!

Насмешливые голоса пикси запели хором:

Финвана важен как петух,

Свалился он с седла.

От гнева захватило дух,

Но строит дурака.[7]