Читать книгу - "Разноцветный снег - Наталия Волкова"

В Воронеж поехали с утра пораньше. На автовокзале меня ждали Ромка с мамой. Ромина мама ездила в больницу каждый день, для нее это теперь была все равно что работа. Она бы поселилась там с Леночкой, но не могла Ромку одного оставить. Она сразу же отсела от нас назад, отдернула автобусную занавеску и воткнула в уши наушники.

– У вас нет папы, Ром? – повернулась я к нему.

– Почему нет? Есть, в Москве где-то. И брат у меня там есть сводный.

– А про Леночку ему сообщили?

– Мама пыталась дозвониться, но телефон не отвечает. Написала письмо. Пока ни ответа, ни привета.

– Слушай, а как же вы? Мама не работает?

– Ну, пока на больничном, потом, говорит, посмотрим…

– Ясно…

Я не знала, о чем еще говорить, и тоже уставилась в окно. Весна только начиналась, хотя здесь она приходит немного раньше, чем везде. Вон, вчера показывали по телевизору: в Москве еще снег идет, а тут уже черные деревья начинают покрываться зеленой дымкой, еще не листочки, а так, предвестники. Мне всегда казалось, что это похоже на парикмахерскую: в начале весны деревья пришли такие прилизанные и некрасивые, а летом их будто завили и уложили. А весна – такое время неопределенное: вроде уже тепло, и ждешь чего-то нового, хорошего, и только настроишься на легкий плащ или туфли-лодочки, как на следующий день повалит снег, и весны как не бывало.

– Странный он какой-то, – вдруг как-то некстати сказал Ромка.

– Кто?

– Яков Семенович.

– Почему? – удивилась я.

– Ну, не знаю. Он все спрашивает, а сам почти всегда молчит. Никаких выводов не делает. Вот в школе на литературе все четко и понятно: Пугачев – такой, Гринев – сякой, ответили на вопросы, записали в тетрадь. А тут чего? Вот он ведь даже вчера не сказал, кем надо быть: рабом или палачом.

– Так и я не сказала, потому что не знаю. А вообще, это же каждый сам решает.

– Ну вот мне интересно: как он решает? Какой-то он скользкий, непонятный. Можно так, можно сяк…

– А разве нет? Это вон у Виталика только все однозначно: предатель, и точка. Не, Яков Семенович классный. Я бы не отказалась от такой литры в школе. Только вот почему у него никого нет?

– Вот. Видишь, непонятно! Взрослый, не урод, а семьи нет.

– Ну, мало ли… Может он женоненавистник? Или у него любовь несчастная?

– Ага, – хмыкнул Ромка и замолчал.

Ну и пусть молчит, подумала я, а Яков Семенович все-таки не такой, как другие. С тех пор как он про письмо рассказал, я стала часто задумываться, как всё непросто в жизни. Вот ты считаешь Тоню злюкой, ничего не понимающей, а у нее вон какая история была, и хоть она все равно злюка, но теперь понятно почему. Или вот в поликлинике на той неделе я просидела два часа, потому что какая-то тетка с двумя детьми пролезла без очереди. Все, конечно, возмущались, кричали, чем они, мол, хуже, почему ей можно, а им нельзя. А потом, когда моя очередь подошла и меня пустили в кабинет, я слышала, как участковая с медсестрой взволнованно говорили о том, что одного из детей той женщины надо срочно в больницу, что с ним там что-то очень-очень плохое, я, правда, не поняла что… Или вот Алмих… Он, конечно, не подарок совсем, но в нем же тоже есть что-то… наверное… Ну, что-то ведь должно хорошее быть! Перед глазами появилось покрасневшее лицо директора, раздутые от возмущения ноздри и маленькие сощуренные глаза. И я вспомнила кота из старого диснеевского мультфильма о Золушке. Золушка так и не смогла придумать, что же в нем хорошего.