Читать книгу - "Чудаки и зануды - Ульф Старк"

— Это всё, что вы можете мне сказать? — возмутилась Трясогузка.

Но мама уже натягивала резиновые сапоги. Неужели она так разволновалась, что не могла усидеть дома?

— Вы меня уж извините, — заявила мама, — но я ужасно спешу. Вы отлично позировали. А что до вашего сына, то, по-моему, вы можете им гордиться. У мальчика столько энергии и фантазии!

— Моего сына? — обомлела Трясогузка.

— Ну да, — подтвердила мама. — И не цепляйтесь вы так к одежде. Вот и моя дочь носит то же самое.

И она упорхнула.

Трясогузка встала и, забыв о дурацкой шляпе и размалёванных глазах, тоже направилась к двери. Ингве выбрался из корыта и захлюпал по полу, с промокшего пиджака капала вода. С видом привратника, забывшего надеть брюки, он подал гостье пальто.

— Подумать только, она не поняла, что я говорила о её сыне! — пожаловалась Трясогузка.

— Прошу меня извинить, — заметил Ингве, — но у неё нет сына.

Это было уже слишком. Трясогузка выскочила за дверь, где её поджидали темнота, раскаты грома и проливной дождь.

Спасительный гром! Бум!

Небо полыхало и взрывалось вспышками молний. Воздух дрожал от раскатов грома, казалось, тучи превратились в исполинские каменные глыбы, которые с треском бились одна о другую. Дождь лил как из ведра, и я вмиг промокла до нитки. Я сбежала тем же путём — через кухонное окно. Надо немного намокнуть, а то Ингве догадается, что я всё это время была дома.

Тут я увидела, как на наше крыльцо поднимается женщина в белом плаще — настоящая натурщица! Через несколько минут она с кислой миной поплелась обратно. Интересно, что сказал ей Ингве?

Я перевела дух. Дедушкины крошки-демоны поработали нынче на славу. Сколько ещё так будет продолжаться? Неужели мама вправду ничего не заподозрила? Похоже на то.

Когда я вернулась, Ингве сидел в качалке. Дедушка ушёл к себе.

— Привет, — буркнула я. — Ты что, ходил босой по лужам?

— А-а! — фыркнул он и запыхтел трубкой, которая воняла, словно он набил её резиновыми подмётками.

— А мама где?

— Побежала в редакцию сдавать рисунок. Скоро вернётся.

— А дедушка?

— Отдыхает наверху.

Я не могла придумать, что ещё сказать, и отошла к окну. Чёрные глыбы нависали над самой крышей и громыхали всё яростнее, словно в гигантской камнедробилке, рассыпая снопы искр, как при сварке. Гроза была прямо над нами!

Я прижалась лбом к холодному стеклу и задумалась о маминых словах, что Трясогузка может гордиться своим несуществующим сыном, у которого «столько энергии и фантазии». Про меня она никогда такого не скажет! Хорошо, хоть всё закончилось и я вышла сухой из воды.

— Иди переоденься, — сказал Ингве.

— Что?

— Я всё знаю. Уж теперь тебе не отвертеться, — добавил он зловеще.

Бабах! Пол закачался у меня под ногами. Я обернулась и во вспышке молнии увидела лицо Ингве — сизое, гадкое. Голова у меня пошла кругом. Неужели это конец? Этот придурок сидел себе в корыте, слушал Трясогузку и докумекал, что речь обо мне. А я-то его в расчёт не брала! Да его надо было утопить в этой бадье! Теперь он, того гляди, заявится в школу и опозорит меня перед всем классом. А ведь всё из-за него! С него всё началось!

— Я только не понимаю зачем? Для чего ты это затеяла? — сказал он, встал и пошёл ко мне.

Ну нет, я ему не дамся!

— Симона! — закричал он.

Но я была уже у дверей. Я слышала его шаги за спиной.

У Аксельссона горел свет. Ну сейчас он получит новый материальчик для баек о соседях, подумала я, увидев на крыльце Ингве — босого, в одних подштанниках, пиджаке и дурацкой маленькой шляпе на макушке.

Я помчалась к свалке, которую то и дело высвечивали вспышки молний, словно шла фотосъёмка. Ингве настигал меня. Ноги мои отяжелели. Тесные джинсы намокли и мешали бежать. Это давало Ингве фору. Ещё чуть-чуть — и он меня догонит.

Тут я увидела дуб, устремивший к небу свои ветви. Мне ничего не стоило на него взобраться. Я подпрыгнула, ухватилась за нижнюю ветку и подтянулась. Мне не впервой лазить по деревьям, и я быстро вскарабкалась почти на самую верхушку, где ветки были уже реже и тоньше. Сюда-то Ингве нипочём не забраться!

Он был уже под деревом.

— А ну слезай, чёрт тебя подери! — орал он, перекрикивая грозу.

Всё смешалось. Дождь обжигал глаза. Молнии разрывали грудь. Земля слилась с небом в сплошное размытое месиво, пронзаемое огненными вспышками. Мир превратился в бездонную морскую пучину, сквозь которую не мог пробиться луч света.

— Никогда! — проорала я в ответ.

— Ненормальная! Ты что, не понимаешь, как это опасно?

— Плевала я!

— Да ты просто дура! — вопил Ингве, чуть не плача.

— Хочешь меня поймать — лезь наверх!

Я увидела, как он вцепился в ту же ветку, с которой я начала свой подъём, неуклюже обхватил её ногами и исхитрился подтянуться до следующей. У него был испуганный взгляд. Он неловко карабкался вверх по стволу, скользя по мокрым веткам. Казалось, ещё ветка, и он сорвётся.

— Остановись! — заорала я. — Свалишься!

Но Ингве не остановился, а упрямо лез вверх.

— Проклятая бестия! — шипел он.

В этот миг небо озарилось пламенем. Раздался ужасный взрыв, нас обдало жаром. Ослеплённая, я вцепилась руками и ногами в ветку, которая норовила вырваться из моих объятий.

В нос ударил резкий запах. Это загорелась помойка. А я-то уже вообразила, что молния ударила в наше дерево. Глянув вниз, я ужаснулась — Ингве болтался вниз головой. Шляпа слетела на землю, да и сам он, казалось, вот-вот отправится за ней следом.

Ведь он лез на дерево, чтобы спасти меня! Нет, пусть он и безнадёжный идиот, нельзя позволить ему вот так за здорово живёшь сломать себе шею.

— Помоги! Господи, да помоги же мне! — взмолился Ингве.

Я спустилась к нему. Лицо у Ингве было белее Трясогузкиного плаща, в глазах застыл ужас.

— Обещай, что не проболтаешься, — потребовала я.

Он согласно кивнул.

— Понимаешь, со временем всё как-нибудь само уладится. А так выйдет только хуже.

Он продолжал кивать.

— А с девчонками тебе обязательно целоваться? — поддел он меня.

Я покачала головой.

— Ну а теперь поможешь мне слезть? — спросил он заискивающе.

Я кивнула и потрепала его по мокрому, почти безволосому черепу.

Для начала я втащила Ингве обратно на ветку, а потом спустилась чуть ниже и стала помогать ему нащупывать крепкие ветви. Ноги у него закоченели и едва двигались.