Читать книгу - "Последний орк - Сильвана Де Мари"

Из-за спешки новые солдаты посылались в поход как были, безо всякой подготовки.

Таким образом, Ранкстрайл отправился в путь на следующее же утро после зачисления в наемники. Ярко искрилось летнее солнце, и ласточки легко бороздили совершенно ясное небо лишь с несколькими редкими облаками. Небольшой отряд состоял из двадцати пяти мужчин — четверти взвода — и осла, навьюченного запасом хлеба на месяц. Точнее, не из двадцати пяти мужчин, а из двадцати четырех мужчин и одного подростка, но если кому-то это и бросилось в глаза, то он решил не углубляться в подробности.

Командовал ими высокий тип с большим носом и густыми черными усами; круглые глаза делали его похожим на одну из белых коров, пасшихся под стенами Варила, но выражение его глаз было далеко не таким умным и совсем не дружелюбным. При разговоре он растягивал «с» и «р», из чего Ранкстрайл заключил, что родом тот был из северо-западных областей; число его пальцев и зубов соответствовало норме человеческого рода, и Ранкстрайл решил, что командир был или большим счастливчиком, или большим подхалимом.

Юный солдат маршировал вместе со всеми, крайний в ряду, еще долго после захода солнца. Он ничего не ел, и пить ему было нечего. В списке вещей, которых ему не хватало, значилась и фляжка. В рисовых полях жажду можно было утолить в любой момент — в его пятнадцатилетнюю голову не пришла мысль о том, что на свете бывают места, где нет воды.

На привал остановились поздней ночью недалеко от дубового леса с быстрым ручьем. Ранкстрайл, привыкший бродить в рисовых полях целыми днями, с утра до вечера, нисколько не устал, но он слишком долго ничего не ел, и единственное, что было хуже голода, — это мучившая его убийственная жажда.

Как только отдали приказ «вольно», он бросился к ручью.

— Эй, паренек, — шепнул ему кто-то из солдат, — лучше подожди. Потерпи, пока не раздадут хлеб.

Солдат был низкого роста, с большим, видно, неоднократно сломанным в прошлом носом и волосами, заплетенными в косички на манер жителей Востока; у него не хватало изрядного числа зубов, а также трех пальцев на левой руке. Ранкстрайл не послушался. Он торопливо напился воды, его вырвало, и он еще раз припал к ручью.

Когда он наконец вернулся, командир отряда уже раздал хлеб: порцию Ранкстрайла делили между собой трое старшин, служивших наемниками уже не первый год.

— Тебя что-то не устраивает, парень? — спросил самый здоровый из них. — Хочешь есть — сиди на своем месте. Чем раньше усвоишь, тем раньше перестанешь оставаться в дураках.

Ранкстрайл поискал взглядом командира: тот и бровью не повел — спокойно лежал на камне и жевал свой хлеб, будто ничего не произошло, хотя он не мог их не услышать. Ранкстрайл, вспомнив свой опыт главаря банды, причислил его к разряду подлинных кретинов, потому что настоящий командир никогда не допустит несправедливости, тем более в том, что касается еды, ведь лишь совершенный идиот может отправляться на войну, когда один из его солдат не держится на ногах от голода и унижения.

Пришлось выкручиваться самому. Драться было слишком рискованно: если бы он проиграл — навсегда получил бы клеймо, если бы выиграл, что было трудно, но возможно, — рано или поздно они вернули бы ему долг, например разорвав его на кусочки. Но и не драться было нельзя — тогда бы он мог навсегда забыть об уважении к себе. Нужно было найти другой выход.

— Эй, паренек, да брось ты, — окликнул его солдат с косичками, разламывая свой хлеб, — я дам тебе кусок, держи половину. Если жевать медленно, то хватит настолько же, насколько целого…

Ранкстрайл не ответил. Не взял предложенный хлеб. Он лег один под самым дальним дубом и стал ждать, пока все заснут. Когда дыхание окружающих стало ровным и ни одно движение больше не прерывало молчание тихой ночи, он поднялся и в темноте пошел в поле, которое представлял себе, как на карте, благодаря звукам и запахам, неслышным для других, но понятным для него. К югу от лагеря была кроличья нора — когда Ранкстрайл пил, он видел следы на отмели ручья и теперь легко нашел ее. А вот фазан, которого он подстрелил незадолго до рассвета, был неожиданной удачей. Когда остальные проснулись, Ранкстрайл сидел перед небольшим костром из сухой травы и оставшихся с вечера углей и поджаривал фазана. Рядом, на большом камне, кучкой лежали три кролика. Ранкстрайл указал на них небрежным жестом:

— Можете съесть мясо, но шкуры — мои, — спокойно сказал он. — И не подходите к моему огню.

Солдата с косичками звали Лизентрайль. Не вставая с места, парень бросил ему кусок фазана, и Лизентрайль поймал его на лету.

Никто из остальных не приблизился.

Он подкупил их всех.

Он был подростком, новеньким, но он мог прокормить их, а это было ценнее любого из сокровищ, важнее всего, важнее даже нескрываемого желания командира и многих старых солдат выбить ему все зубы и поставить на место.

Все, включая командира, ели мясо, понимая, что если они оставят этого парня в покое, то мясо у них будет и завтра, и послезавтра.

Они прошли все графство, с севера на юг.

Прошли землю, где сосновые рощи перемежались коварными трясинами и поднимались желтые холмы, поросшие сухой травой, где стада белых, как на равнине Варила, коров паслись под присмотром погонщиков на больших черных лошадях. Странные высокие сосны поднимались к небу своими стройными стволами без веток, и лишь на самой их верхушке красовалась огромная крона. Лизентрайль научил всех собирать шишки, из которых вечером можно было разжечь костер и твердые, одеревенелые скорлупки которых скрывали свои маленькие дары — кедровые орешки.

Днем маршировали. По ночам Ранкстрайл охотился. Но бывало, он оставался с пустыми руками. Однажды ему попалось нечто среднее между волком и свиньей — солдаты называли это диким кабаном. Ранкстрайл подстрелил его после долгой погони в кустах ежевики, ободрав себе все тело; в ту ночь ему пришлось пробежать намного больше, чем он прошел днем со своими товарищами. Спал Ранкстрайл всегда мало, намного меньше, чем его брат и сестра, даже меньше, чем отец, но все-таки иногда спал. Сейчас же нехватка сна и усталость становились пыткой, но он стискивал зубы и заставлял себя привыкнуть и к этому.