Читать книгу - "Когти гнева - Анна Альфредовна Старобинец"

— Раз ты его защищаешь, значит, ты его сообщник! — закричал Барсукот.

— Вот как? Теперича я, значится, террорист? — От возмущения Крот вспотел, его шерсть покрылась испариной.

— Простите моего коллегу, — сказал Барсук Старший. — Он немного перенервничал. Сколько раз я говорил тебе, Младший Барсук Полиции, что нельзя обвинять зверей огульно?

— А я не огульно! Ты сам говорил про список!

— Какой список? — напрягся Крот.

— Список сбежавших. Вы не указали среди сбежавших с выставки Голого Землекопа, хотя лично я, когда загорелись аварийные блуждающие огоньки, Землекопа среди нас не увидел. Возможно, я ошибся и просто его не заметил?

— Да нет, начальник, не ошибся. — Крот-экскурсовод явно смутился. — Действительно, не было его.

— Тогда почему вы не указали его в списке сбежавших?

— А потому, что он — не сбежавший. Он не убёг, начальник. Я сам его отпустил.

— В смысле — отпустил? Я же чётко сказал, когда погасли светляки: «Всем оставаться на своих местах».

— Ну так он ещё до этого отпросился. Светляки ещё горели. Он ко мне подошёл и спросил, доволен ли я его работой. Я ответил, что да, без претензий. Тогда он сказал, что очень замёрз и хочет домой. И я его отпустил. А потом сразу погасли светляки.

— Домой — это куда? — быстро спросил Барсук. — Где он живёт?

— Так я ж сказал — в пустыне.

— То есть он отпросился с выставки искусства Дальнего Леса — в пустыню?

— Ну да, домой, в пустыню. У нас здесь он мёрз очень. Иногда прям аж трясся весь. Вечно кутался в эту свою накидку. Я однажды его спросил: «Друг, а можно тебя пощупать? Очень мне любопытно. Никогда я голых зверей не щупал». Ну, он дал пощупать спину, живот. И действительно — голый. Вот прям совсем, бедолага.

— Значит, кутался всё время в накидку, — задумчиво повторил Барсук.

— Точно. Кутался.

— А что за накидка у него была? Как выглядела?

— Как выглядела — это я, начальник, не в курсе. Я ж слепой совсем. Но одно точно могу сказать — накидка из козьей шерсти была. Чуйка-то у меня хорошо развита. А от Голого Землекопа из-за этой накидки козлом ну очень воняло. Мне иногда аж нехорошо делалось. Но я себе строго тогда говорил: терпи, Крот. Парень голый, ему нелегко приходится. Козлом пахнет — зато тепло ему. Не простынет и не …

— А кто делал раму? — вдруг перебил Барсук Старший.

— Что?

— Охранную раму из пчелиных сот для «Мухи в янтаре» — вы её один делали или вместе с Голым Землекопом?

— А, раму. Раму я один делал, начальник.

— Почему?

— Потому что я её первым делом смастерил, как только «Муху в янтаре» доставили. Боялся, как бы чего не вышло. Голый Землекоп ко мне тогда ещё не трудоустроился.

— То есть он не знал про раму?

— Нет, не знал. А что, я должен был ему рассказать? — смутился Крот. — Я опять всё сделал неправильно?

— Нет-нет, вы правильно сделали, что не рассказали, — успокоил его Барсук.

— Если бы Землекоп знал про охранную раму, он бы её тоже испортил, — объяснил Барсукот.

— Зачем ему портить раму? — не понял Крот.

— А в Зверской Энциклопедии Мира про уровень интеллекта кротов есть? — спросил Барсукот Барсука Старшего, а потом очень громко и очень медленно сказал Кроту: — Портить раму ему затем, что он хотел похитить «Муху в янтаре».

— Зачем ему «Муха»? — удивился Крот. — И зачем так кричать, начальник? Не глухой. Я очень тонко чую и очень хорошо слышу.

— Про тонкий слух и обоняние кротов я точно читал, — сказал Барсук Старший. — Про интеллект ничего не припоминаю.

* * *

— Ну что, объявляем Голого Землекопа в розыск? — спросил Барсукот, когда они вылезли из кротовой норы. — Даём ориентировку?

— Даём … Объявляем … — рассеянно пробормотал Барсук Старший, отряхивая комья земли с хвоста и спины.

— А как напишем? «Разыскивается особо опасный преступник и террорист Голый Землекоп. По виду — лысый зубастый крот. Вооружён когтями гнева. Предположительно, в старой козлиной накидке». Как-то так, да? Или нет, лучше так: «Предположительно, в накидке из старого козла». Как лучше, Старший? Или, может быть, напишем в стихах? Ну, чтобы, знаешь, запоминалось? Чтобы каждый зверь Дальнего Леса запомнил приметы этой голой твари наизусть! Например, так:

Когда тебе встретится лысый,

Зубастый, когтистый зверь,

Знай, он не крот, не крыса!

Словам ты его не верь!

Он скажет, что замерзает,

Дрожит, как осенний лист,

Но он — не мышь и не заяц, —

Опаснейший террорист!

Безжалостный, беспощадный,

Замотан в шкуру козла,

Он лидер целого стада

Когтистых исчадий зла.

Скорей обращайся к копам,

Законопослушный друг …

— У тебя чудесно получается, — перебил Барсук Старший. — Ты тогда доделай ориентировку, а я пока кое-куда сбегаю.

— Ну а как тогда … в стихах описать Землекопа — или в прозе?

— Опиши в чём хочешь. У тебя талант к описаниям.

— Хорошо. — Барсукот нашёл в себе силы улыбнуться, хотя нервы его были на пределе. — А ты куда побежишь? К собакам? Дашь им понюхать клок козлиной накидки, чтобы они вышли на след?

— Они уже понюхали клок, — сказал Барсук. — Они уже ищут.

— Отлично. Я рад, что мы так оперативно и слаженно работаем ради спасения Маркизы. Так куда ты?

— Ну, надо кое-куда заскочить. — Барсук Старший снова принялся отряхиваться. — Ненадолго.

— Куда?

— К Стрижу Парикмахеру, — смущённо сказал Барсук. — В «Стригучий лишайник».

— Зачем?!

— Ну, я тут подумал … Я и правда выгляжу неопрятно. Мне нужно привести в порядок шерсть. Барсук Полиции должен вызывать уважение, а если он выглядит неопрятно, это может отразиться на …

— Прости, я немного не понял, — перебил Барсукот. — Ты, Старший Барсук Полиции, мой друг и наставник, сейчас, вот прямо сейчас, когда лысый гад отрезает самой прекрасной кошке на свете хвост по кусочку, когда нельзя терять ни секунды, вот именно сейчас ты решил бросить все важные дела, сходить в салон красоты и привести в порядок свою нечёсаную, свалявшуюся, годами не стриженную и не мытую шерсть?!

— Вызывать уважение окружающих — это тоже важно, — тихо сказал Барсук. — Я быстро. Туда — и сразу обратно. А ты пока как раз успеешь закончить поэму …

— Поэму?!

— То есть я имел в виду ориентировку. Объявишь Землекопа в розыск, тут-то я и вернусь.

— Ты правда думаешь заслужить уважение чистой блестящей шерстью,