Читать книгу - "Хорюшка - Олег Трушин"

Ох и говорлива птица сорока. Недаром её в народе «болтушкой» кличут — все лесные дела наперечёт знает. Ничто от её острого глаза не скроется: всё заметит-заприметит и обо всём рассказать поспешит. Не терпится сорочьей душе тайну всем лесным жителям поведать. Усядется где-нибудь на самой маковке берёзовой кроны и стрекочет на всю округу — новости на своём птичьем языке рассказывает. А то и не одна она бывает, чаще ещё две-три сороки прилетают поговорить-обсудить дела лесные. Друг с дружкой разговор куда азартнее идёт. Забавно смотреть на такие дружеские сорочьи посиделки. И если повнимательнее прислушаться да понаблюдать за непоседой-сорокой, то много интересного узнать можно.

Давненько я знаю сорочью натуру и поэтому стараюсь не оставлять сорочьи беседы без внимания — вдруг что-нибудь новенькое о жизни лесных обитателей узнаю. Таких историй, рассказанных сорокой, у меня накопилось великое множество.

Рано появились в тот год маслята: обычная их пора — вторая половина лета, а тут в конце июня в рост пошли. Маслёнок — дружный грибок, коллектив любит, но к «домашним» условиям непривередлив — может по просекам и вдоль тропинок расти, может и на опушках полей примоститься. Но лучшее место для маслят — мшистый сосновый бор, где земля долго влагу держит, Вот уж где их обязательно вдоволь добудешь. Насобирав в таком «уловистом» месте доброе лукошко маслят, решил я отдохнуть — присел на зелёный ковёр мха. Хорошо расслабиться после удачной грибной охоты!

Слышу: сорока стрекочет. Осмотрелся вокруг — уселась белобокая на самом нижнем суку старой сосны. От меня до сороки недалеко — хорошо вижу суетную птицу. Стрекочет, надрывается, смоляным хвостом подергивает да всё вниз посматривает. Спустилась бы и ниже, да сучков нет.

Что это она там так разговорилась?! Неспроста, видимо! Решил я проверить свою догадку и отправился к указанному сорокой месту. Каково же было моё удивление, когда у самого комля сосны я увидел слётка козодоя. Коричневое в чёрный крап оперение хорошо скрывало птицу от человеческих глаз, но только не от сорочьих. Надо же было рассмотреть на таком почтенном расстоянии хорошо маскирующуюся птицу да ещё и рассказать всему миру об этом! Отогнал я сороку и пошёл к своему оставленному на привале лукошку с маслятами. А сорока, видимо, обиженная таким к себе отношением, улетела восвояси.

Другая история произошла поздней осенью — уже лежал первый снежок. Я отправился в ближайший от дома ельник разведать, как у природы дела в пору глубокого предзимья, а заодно насобирать еловых шишек для клеста-еловика, что жил в то время у меня дома. Сбор шишек — дело весьма непростое: до еловой макушки с шишечными гирляндами не дотянешься, вот и приходится, продираясь сквозь лесные завалы, отыскивать свежий еловый лом — поваленные или сломанные ветром деревья. Так забрался я в самую гущу елового вала. Ходьба по нему — дело трудное, выматывающее, того и гляди, всю одежду порвёшь. Осторожно пробираюсь, перешагивая через стволы поваленных деревьев, выбираю, где чище. А глаза всё одно: ищут лохматые еловые кряжи. Гляжу, на одном из таких кряжей сорока сидит. Не так, чтоб внимание привлекает к своей персоне, тихо сидит на суку и на меня посматривает. Оценила, что иду в её сторону — отлетела немного и вновь за мной наблюдает. А я, продолжая поиск шишек, приблизился к тому самому завалу, на котором только что сидела белобокая. И вдруг из-под той самой валежины вымахнул заяц-беляк. Я едва не наступил на него по своей беспечности. Глянул на сороку, а та взгромоздилась на самую макушку ёлки и стрекочет во всё горло: «Я же тебя предупреждала!»

До сих пор недоумеваю, как могла та сорока рассмотреть зайца в таком густом ломе?! Недаром говорят, что сорочий глаз востр. В этом я и сам убедился.