Читать книгу - "Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака - Адам Гидвиц"

Якоб попытался возразить.

– Беги!

И она толкнула его головой вперед в отверстие. Он очутился в проулке за домом. Поднялся на колени и заглянул сквозь дыру внутрь.

– Мама! – закричал он.

Родителей не было. Крыша пылала огнем.

– Мама! Папа! – вновь крикнул он.

Он не знал, что с ними и где они.

И он бросился бежать.

– С вами все в порядке? – спрашивает Арон, обводя нас взглядом.

Мы сидим все в поту и потираем лица. Нетронутые кружки эля стоят перед нами на липкой столешнице.

– Не совсем, – говорит трактирщик и утирает лицо рукавом.

Остаток ночи Якоб провел ничком на речной отмели, вздрагивая, когда вода затекала ему под ложечку. Длинные стебли тысячелистника свешивались над его головой с обрывистого берега. Он узнал тысячелистник, лишь только увидел, – еще с раннего детства он знал названия всех растений. Похоже, касательно растений у него был особый дар. В этом холодном, пустом мраке тысячелистник казался чем-то знакомым, успокаивающим.

На следующее утро от нашей общины ничего не осталось. И половина домов на христианской стороне города сгорела тоже. Глупые, глупые мальчишки.

Якоб пробирался через пожарище, разыскивая бейт-мидраш. Но найти не мог, поскольку тот выгорел до основания. Он искал своих родителей, но и их найти не сумел.

Но он наткнулся на меня, лежавшего под обрушившейся стеной. Голова у меня была разбита. Якоб сбросил с меня обломки стены, а потом сделал очень странную вещь – он убежал.

Я ждал смерти.

Но Якоб вернулся, притащив полные горсти корней тысячелистника. Он прижал их к моей голове и начал молиться.

И вот самое странное из всего. Не успел он дочитать первую строчку Шма, нашей самой святой молитвы, как голова у меня перестала болеть. Не успел дочитать вторую строчку – и кровь из разбитой головы уже не текла по лицу. А когда он дочитал молитву до конца, он убрал у меня с головы корни тысячелистника.

Мы немного посидели рядышком. Я знал, о чем он хочет спросить, но он долго не отваживался и наконец сказал:

– Мои родители?

Я покачал головой, поскольку никого из них не видел.

– Я должен идти в дом Иегуды, – сказал он, – мама сказала, они меня там будут ждать.

Я сказал ему, что, скорее всего, они будут ждать его на небесах. Но он не хотел этого слышать. Так что он встал и отправился в Сен-Дени, где живет Иегуда.

Он многозначительно замолкает, и мы ждем продолжения рассказа. Но молчание прерывается только звоном кружек, доносящимся от дальних столов.

Наконец Мари говорит:

– Тысячелистник – целебное растение.

Я смеюсь.

– Не настолько целебное.

И затем спрашиваю Арона:

– Так это и было чудо?

– Что ж еще? – Он откидывает со лба свои густые черные волосы, чтобы показать нам шрам. – Сколько, по-вашему, лет этому шраму?

– Много, – говорит Жером, – годы.

– Так вот, ему несколько дней. Могу поклясться жизнью.

Я разглядываю Арона, взвешивая его слова.

Старый Жером, в свою очередь, разглядывает меня.

– Зачем ты здесь? – внезапно говорит он.

– А зачем здесь все остальные? Я хочу увидеть короля и его дружину. А еще, если повезет, троих детей и их…

– Нет, – прерывает меня Жером, – тут что-то еще. У тебя есть причина.

Он не отводит от меня взгляда. Борода скрывает ярко-красные губы.

Наконец я пожимаю плечами.

– Я собираю рассказы, – говорю я, – а этот кажется мне достойным внимания.

Маленькая монашка на том конце стола улыбается мне чересчур уж проницательной улыбкой.

– Итак, – говорю я, потому что от ее улыбки мне становится не по себе, и потому что я хочу услышать продолжение рассказа, – насколько я понимаю, эти дети не имеют ничего общего, не знакомы друг с другом и нет никакой причины для того, чтобы они встретились. Но они все же встретились, верно? Как? Вот что хотелось бы знать.

Трактирщик усмехается:

– Ну не свезло ли тебе? Как раз об этом я могу вам всем рассказать – потому что это случилось на этом самом месте.

Глава 7
Рассказ трактирщика

Первым пришел Вильям.

Он прошел весь лес Мальзербе насквозь, но вполне бодр. Конечно, под рясой он покрыт засохшей кровью и, полагаю, несколько устал. Но день стоит ясный, а он уцелел в лесу. Больше чем уцелел. Шаг его размашист, а легкий ветерок несет освежающую прохладу.

– Откуда ты все это знаешь? – прерываю его я. Уж не сижу ли я за одним столом с колдунами, способными читать мысли?

– Большей частью от посетителей, что были тогда в трактире, – говорит трактирщик, – а частью догадался сам. Я помню, что это был за день, я знаю, какой длины ноги у парня, так что нетрудно вывести отсюда: он шагает широко.

Он, полагаю, прав.

– К тому же в такую долгую ночь порой не мешает приправить эль щепоткой вымысла.

Вильям уже прошел немало, когда впереди показалась группа паломников.

Они казались небедными – повозка их была расписана, а сами они одеты в ярко окрашенные рубахи и плащи. Это была семья богатых купцов, следовавшая в монастырь Сен-Дени. Я знаю об этом потому, что позже они заглянули ко мне.

Двое мужчин и женщина шли рядом с повозкой, в которой ехала почтенная дама и еще более почтенная дама, по-настоящему старая. Вильям поднял свою большую ладонь и помахал им. Он немалый путь проделал в одиночку и не прочь был бы с кем-то перекинуться словом. Да, конечно, тут были и женщины, но не крестьянки, к тому же старые.

Одна из старух увидела, что он машет, и что-то сказала мужчинам, идущим рядом с повозкой. Оба спутника повернулись к Вильяму и остановились посреди дороги. Женщина, что шла с ними, шлепнула лошадь по крупу и поспешила к повозке.