Читать книгу - "День матери - Татьяна Богатырева"

Под подушкой звонит будильник. Я выключаю его, не открывая глаз, но бабушка уже распахивает дверь, кричит, что пора вставать. Рядом со мной спит Юра, я смотрю на него с завистью, ему не надо подниматься в такую рань.

Я бреду на кухню. Все в квартире видят седьмой сон, и только я да бабушка сидим на кухне. Вернее, сижу я, а бабушка наливает себе чай. Закуриваю.

– Ты посмотри, курит! Импотент несчастный!

Бабушка негодует. Я хихикаю. Смешно – импотент. Ей-то откуда знать?

– Кто рано встает, тому Бог подает, – уже мягче говорит бабушка.

Я вскакиваю, подбегаю к ней, пытаюсь обхватить ее необъятные бока и станцевать танго. Она отбивается.

– Бабушка, у тебя православие головного мозга, ты знаешь об этом?

Бабушка не расположена шутить. Она хочет, чтобы я взял себя в руки и дошел до школы.

– Юра же бросил школу, че, мне тоже нельзя?

Я не дослушиваю тираду, которой она разражается в ответ. Бла-бла-бла, ты не Юра и так далее. Хлопаю дверью.

После школы я стою с одноклассниками у ворот, ведущих на территорию. Девчонки обсуждают какую-то чушь, выделываются перед парнями. Даша гнусавит: «Ва-а-нь, ты слушаешь вообще?» Поворачиваюсь к ней, делаю большие и круглые глаза: «Да что ты говоришь?!» Все смеются. Это просто – быть компанейским, шутить, отвечать, даже не слушая разговора.

Напротив, через дорогу, стоит женщина, почти старуха, ее опухшее лицо кажется мне знакомым, я подхожу к ней.

Это Юрина мать.

Я здороваюсь. Мне зябко и неуютно, хорошее настроение сдувает холодным ветром. Я не знаю, что ей сказать.

– Ну как там мой Юрик? – говорит она.

Я говорю, что все хорошо. Что Юра живет у нас. Еще что-то. Я наблюдаю за ней и вижу, как она постарела. На самом деле мы все изменились, и Юра, и я. Я до того высокий и худой, что стараюсь надевать на себя побольше одежды, я – как капуста. А Юрина мама похожа на нищую, которая просит подаяния у церкви. Мы стоим, и мне очень хочется уйти, но я не знаю, как это сделать. Она, не глядя мне в глаза, спрашивает, не добавлю ли я ей мелочи на «что-то там», и мне становится жутко, совсем жутко, это же Юрина мать. Даю ей несколько десяток и стараюсь уйти до того, как услышу это страшное «спасибо».

Дома я ничего не говорю об этом Юре. К моему приходу он только встает с постели. Одевается. Смотрю на него: да, он тоже изменился – пропал лишний вес, лицо стало замкнутым и злым. Наша одежда очень похожа, мы вообще стали похожими.

Но что касается одежды – так это можно объяснить тем, что моя и его одежда давно уже перемешалась и валяется кучей-малой на полу в моей комнате.

– Чем займемся? – говорю я.

Теперь все изменилась, и это Юра решает, что нам делать, когда закурить, куда пойти.

– У меня дела в центре, а потом можно пойти к кому-нибудь в гости. Но сейчас еще рано.

Юра не предлагает, он всегда просто констатирует то, что мы будем делать. Я не возражаю, меня всегда все устраивает, потому что в большинстве случаев мне все равно. Мы выползаем из дома, только когда уже начинает темнеть, зимой, кстати, темнеет рано, но все равно.

– Может, к Антону завалимся?

Он кивает:

– Можешь сразу к нему, я потом догоню.

Теперь Юра всегда серьезный и никогда не улыбается.

– Да нет, я уж с тобой схожу, мне все равно куда идти.

И именно потому, что мне вечно все равно, мы оказываемся во дворе-колодце, и я стою в арке, на стреме, пока Юра забирает деньги у парня в пижамных штанах и пальто.