Читать книгу - "Летчик для особых поручений - Владислав Крапивин"

Еще бы ему не быть горячим! Утром оказалось, что у него температура тридцать девять.

Но это была не простуда, а скарлатина.

Мама ужасно перепугалась. За меня. Ведь мы с Толи-ком целую ночь лежали рядом, и я наверняка наглотался микробов. Не хватало мне после всех болезней еще скарлатины!

Но на этот раз пронесло, я остался здоров. А жаль. Лучше бы уж лежать вместе с Толиком, веселее.

К Толику меня не пускали целых три недели. Не потому, что он тяжело болел, а просто боялись, что я подцеплю инфекцию.

К Юлькиным родителям я, конечно, не ходил. Я оправдывался перед собой, что нехорошо без Толика: это ведь он придумал узнать про стихи. А потом я перестал видеть Юлькиного отца и мать на улице. От ребят я узнал, что они, кажется, уехали до лета в какой-то санаторий, лечиться.

Как будто можно вылечиться от горя...

Когда я услышал про их отъезд, меня крепко заела совесть: ведь я мог бы их, наверно, хоть чуточку успокоить, дать какую-то надежду (если, конечно, они помнят стихи).

И все же испытал облегчение: тяжелый разговор откладывался.

С Толиком я увиделся на весенних каникулах. Сказал ему, что Юлькиных мамы и папы нет в городе. Он вздохнул, кивнул, и больше мы про них и про Юльку не говорили — будто молча согласились не касаться этого дела раньше времени.

Апрель был холодный. В середине месяца все еще падал снег и даже случались метели. А когда наступала оттепель, было пасмурно и слякотно. И только перед самым маем пришло тепло. Зато это было настоящее летнее тепло! У почек сразу появились зеленые клювики, а на городском пруду за день слизнуло лед.

Наши ребята повытаскивали из чуланов велосипеды и с утра до вечера носились по просохшим переулкам. Все уже бегали в рубашках или футболках, только меня мама заставляла надевать свитер.

В воскресенье приехала бабушка. Привезла банку варенья, свежий пирог с капустой и газетный сверточек. Повздыхала и сказала маме:

— Я вот Женечкину одежду нашла прошлогоднюю. Думаю, может, еще пригодится летом бегать-то. Маечка вот, штанишки, я постирала, зашила...

Она зашуршала газетой, и я увидел выгоревшую майку с оленем и серые шортики с широкой резинкой в поясе. Все было старенькое, заштопанное, но чистое и отглаженное...

Что-то скользнуло из одежды и тяжело стукнуло о половицы. Отскочило к моим ногам.

Это был медный ключ. Я поднял его, положил на ладонь.

Хрипловато спросил у бабушки:

— Откуда он взялся?

— Да в кармашке лежал. Я туда и положила...

У ключа было погнуто узорное колечко...

Я взял сверток и начал суетливо переодеваться. Мама смотрела на меня с испугом. Я маму понимал: ей казалось, что, если я натяну эту одежду, со мной снова что-нибудь случится.

Но она молчала, и я оделся.

Говорят, что ребята быстро вытягиваются, когда болеют. Но я почти не вырос, и потрепанный прошлогодний наряд оказался мне совсем впору. Я почувствовал себя легким, свободным, упругим...

Но это была не такая радостная легкость, с которой выскакиваешь на улицу в первый летний день и как на крыльях летаешь за футбольным мячом. Это была тревожная легкость. Как перед прыжком с обрыва в воду, когда жутковато, но уже решился.

Я сжал в ладони ключ и пошел к двери.

— Женя, ты куда? На улице еще холодно, — торопливо сказала мама.

— Я только на крыльцо...

У меня как-то странно вело себя сердце: его будто равномерно сжимали и отпускали холодные ладони. От этого сбивалось дыхание.

На дворе было вовсе не холодно. Солнце крепко прогрело доски крыльца, кирпичные стены, землю. В небе летели пушистые облака. Тополь был увешан длинными сережками. Их качал теплый ветер (юго-западный ветер!).

На куче песка дошколята и первоклассники строили крепость. Это была крепость с желтыми полукруглыми бастионами.

Я посмотрел на облака, вздохнул поглубже и поднес к губам ключ.

Свистнул...

Ничего, конечно, не случилось. Только вышел из дома Степка Шувалов и сказал:

— Жень, айда в кино. В клубе строителей «Неуловимые» идут...

— Ага... потом.

Вышла мама и увела меня в дом. Велела выпить горячего молока, после этого слегка обругала и усадила обедать.

Когда я равнодушно жевал котлету, за окном пронеслась полупрозрачная тень. Туда и обратно. Я опрокинул стул и бросился на крыльцо. Тень широким полукругом еще раз прошла надо мной и заскользила к облакам. Превратилась в серое пятнышко, исчезла...

Я вскинул к губам ключ... и опустил. Все равно Птица не сядет в незнакомом дворе, где множество чужих людей. Она осторожна. Скорее всего, она меня не узнала. Ведь она была совсем птенцом, когда я помог ей вернуться в гнездо...