Читать книгу - "Чудо - Р. Дж. Паласио"

— О, наконец-то, — сказал он. — Мне она никогда не нравилась.

Зато Вия кипятилась и никак не могла успокоиться:

— Ты же растил ее несколько лет! Почему ты ее отстриг?!

— Сам не знаю, — ответил я.

— Кто-то над тобой смеялся?

— Нет.

— Ты сказал Кристоферу, что собираешься ее отрезать?

— Мы же с ним больше не дружим.

— Не выдумывай! Не могу поверить, что ты вот просто так взял ее и откромсал! — И Вия вылетела из моей комнаты, хлопнув дверью.

Когда вечером папа зашел пожелать мне спокойной ночи, мы с Дейзи лежали на кровати, свернувшись калачиком. Папа слегка подвинул Дейзи и прилег рядом со мной на одеяло.

— Ну, Ав-Гав, — сказал он. — Так что у тебя был сегодня за денек: что надо или что не надо?

Между прочим, вопрос про денек папа не сам придумал, а взял из старого мультика о таксе по имени Ав-Гав. Одно время, мне тогда было года четыре, мы часто его смотрели — особенно в больнице. С тех пор папа иногда звал меня Ав-Гав, а я его — «дорогим папашей», как щенок-такса звал своего папу в мультике.

— Что надо, — кивнул я.

— Ты весь вечер молчал.

— Устал.

— Много всего сразу, да?

Я кивнул.

— Но все правда прошло нормально?

Я снова кивнул. Он тоже замолчал, поэтому спустя несколько секунд я сказал:

— Даже лучше, чем нормально.

Папа поцеловал меня в лоб.

— Как я рад, Ави. Похоже, со школой мама все-таки неплохо придумала.

— Да. Но я ведь могу ее бросить, если захочу, да?

— Конечно, мы же договорились, — ответил он. — Хотя зависит от того, почему ты решишь бросить. Обещай, что, если в школе у тебя начнутся какие-то неприятности, ты нам обязательно все расскажешь.

— Угу.

— А могу я у тебя кое-что спросить? Ты что, злишься на маму? Весь вечер на нее вроде как дуешься. Послушай, Ави, в том, что ты пошел в школу, я виноват точно так же, как и она.

— Нет, она больше виновата. Это же ее идея.

Тут раздался стук в дверь и в комнату заглянула мама. Вид у нее был немного смущенный.

— Просто хотела пожелать спокойной ночи.

— Привет, мамаша, — сказал папа и помахал ей моей рукой.

Мама присела на край кровати рядом с Дейзи.

— Ты, говорят, отрезал косичку.

— Подумаешь, невелика беда, — ответил я.

— А я и не говорю, что беда.

— Уложишь Ави? — сказал папа маме. — У меня срочная работа. Спокойной ночи, сын, мой сын. — Это была еще одна часть Ав-Гав-ритуала, но отвечать «Спокойной ночи, дорогой папаша» мне что-то не хотелось.

Папа встал с кровати.

— Я очень тобой горжусь.

Мама и папа всегда укладывали меня по очереди. Знаю, обычно укладывают только малышей, а десятилетние дети засыпают сами, без родителей, но так уж у нас повелось.

Мама устроилась рядом со мной и попросила папу:

— Заглянешь к Вие?

Он обернулся:

— А что с Вией не так?

Мама пожала плечами.

— Она говорит, все в порядке. Но первый день в новой школе, сам понимаешь.

— Хм-м, — сказал папа, а потом подмигнул мне. — Всегда с вами, дети, что-то не так.

— Да, не соскучишься, — согласилась мама.

— Не соскучишься, — повторил папа. — Ну, спокойной ночи.

Он закрыл за собой дверь, и мама достала книгу, которую читала мне последнюю пару недель. Я обрадовался, потому что жутко боялся, что она захочет «поговорить», а у меня совсем не было настроения разговаривать. Но и у мамы, кажется, тоже. Она просто листала страницы — искала место, где мы остановились. Мы прочитали уже почти половину «Хоббита».

«„Стойте! Перестаньте!“ — закричал Торин, но поздно: гномы в возбуждении расстреляли последние стрелы. И теперь подаренные Беорном луки стали бесполезны. Уныние охватило всю компанию, и в последующие дни оно еще усилилось. После заколдованного ручья тропа вилась точно так же, лес был все тот же»^[3].

Не знаю почему, но я вдруг расплакался.

Мама отложила книгу и обняла меня. Похоже, она ничуть не удивилась.

— Все хорошо, — шептала она мне на ухо. — Все будет хорошо.

— Прости, — выдавил я между всхлипываниями.

— Тс-с-с. — Она вытерла мне слезы. — Ты ни в чем не виноват…

— Мамочка, ну почему я такой урод? — прошептал я.

— Нет, малыш, ты не…

— Я знаю, что я урод.

Она расцеловала мне все лицо. Она целовала мои перекошенные, будто сползшие вниз глаза. Целовала мои вдавленные внутрь щеки. Целовала мой черепаший рот.

Она говорила мне ласковые слова и пыталась меня утешить. Но я-то знаю, словами лицо не изменишь.