Читать книгу - "Лети, майский жук! - Кристина Нестлингер"

В промежутках между рассказами эсэсовцы пытались поговорить с нами. Спросили, как зовут, сколько нам лет и еще что-то. Они решили, что мы жутко глупые, потому что мы сидели за столом, тесно прижавшись друг к другу, ели остатки картошки и не отвечали им, вообще не произнесли ни слова. Лишь смотрели: пялились на скатерть, таращились на эсэсовцев.

— Жутко напуганы! — Сказал один из них.

— Дети не в себе! — Подтвердили остальные.

— Да-а, а вот мои озорники другого сорта, — заметил тот, чья жена кинулась со всех ног. — Моих хулиганов никто не согнет! — с гордостью добавил он.

— Ну, девочка, скажи хоть что-нибудь, — погладил меня по волосам один из них.

Во-первых, мне запретили говорить. А во-вторых, мне нравилась эта игра. Я молча уставилась на эсэсовца. Госпожа фон Браун попыталась было снять запрет:

— Деточка, скажи господину, как тебя зовут. Об этом-то можно говорить спокойно.

Не дождутся! Я не проронила ни слова. Только таращила глаза. Моя сестра тоже, и Хильдегард, и Геральд.

Наш дурацкий вид был неприятен эсэсовцам. Они чувствовали себя не в своей тарелке. Решили уехать. Им надо было еще сегодня добраться до Зальцбурга. Но они не знали, по каким улицам можно проехать, какие мосты еще не взорваны. Они надели пальто, застегнули кожаные пояса, попрощались с госпожой фон Браун и мамой.

— Дети, попрощайтесь! — приказала нам мама.

Мы все еще запихивали картошку в рот. Я скосила глаза. Тот, у которого жена и дети сбежали, печально нас оглядел. Так они и ушли. Мы ринулись к окну, прижали носы к стеклу. Эсэсовцы сели в машину. Я вытащила из маминого кармана ключ от библиотеки и побежала к папе. Одной рукой я придерживала карман, другой — ворот моего одеяльного платья.

— Раз-два! Оп-ля! — Я вынула две пачки сигарет, одну полную, другую наполовину пустую. Ловкий человек ведь может таращиться, глазеть и одновременно потихоньку тянуть со стола сигареты. Я показала их с гордостью. Хильдегард и Геральд жутко удивились, а сестра меня укорила:

— Красть нельзя! Как тебе не стыдно!

— Постой-ка, постой! — возмутилась я. — Консервы-то ты крала!

— Это не считается! Лайнфельнеров ведь нет, они удрали! А солдаты были приветливы, дали нам картошки. Стыдно у них красть!

Сестра посмотрела на отца.

— Папочка, правда же стыдно?

Отец, лежа на ковре в кольцах сигаретного дыма, усмехнулся:

— Конечно, стыдно, доченька!

— Вот видишь! — Сестра ткнула указательным пальцем мне в живот. — Папочка тоже говорит, что стыдно.

Отец затягивался, затягивался глубоко и жадно. Давно он не видел настоящих сигарет, курил все время самодельные. Табак ему приносила мама от соседа Циммера, получив его в обмен на подаренные брюки. Табак Циммера был влажный и плохо раскуривался.

Отец блаженствовал.

— Стыдно красть сигареты. Стыдно курить украденные сигареты. Но еще позорнее иметь сигареты, когда у других их нет!

— Понятно? — сказала я сестре и ткнула указательным пальцем в ее живот.

Отец попросил принести ему заколку. У него не было мундштука. Я принесла заколку. Он зажал ею коротенький горящий окурок. Так он мог докурить сигарету до крошечного остаточка, не подпалив себе пальцы.

Мама позвала всех ужинать.

— Давайте отпразднуем уход эсэсовцев из Вены!

На ужин была жареная картошка, жаркое по-селянски и сливовый компот из банок.