Читать книгу - "Тайны Полюса - Кристель Дабо"

Выйдя из апартаментов Фарука, Офелия сразу же попала в руки жандармов. Они не разрешили ей ни позвонить по телефону, ни послать телеграмму, ни что-либо рассказать окружившим ее любопытным. В толпе Офелия отчаянно искала глазами тетушку Розелину, но видела только придворных, которые разглядывали ее в свои лорнеты.

Девушку собирались выдать замуж в тюрьме, в отсутствие ее собственной семьи. И доставить туда под конвоем.

Дворец правосудия представлял собой величественное здание с фасадом, достойным античного храма. Оно находилось в центре Небограда и было оснащено восемью лифтами, достаточно просторными, чтобы вместить несколько отрядов полиции. В сопровождении такого отряда Офелия поднялась по широкой главной лестнице и прошла через приемную. Референт Фарука оказался чрезвычайно толковым: девушка видела, как перед ними без лишних вопросов открываются все двери.

Офелию привели в подвальное помещение, где содержались государственные преступники. Сначала какая-то пожилая дама обыскала ее, а потом ей предложили подождать в тюремной приемной под неусыпным оком четырех жандармов. Она села на мраморную скамью, холодную как лед, и стала рассматривать большие настенные часы с маятником – единственный предмет обстановки в этой комнате. Через триста семнадцать минут появился полковник вместе с молодым судьей в черной мантии и белом парике.

– А вот и наша счастливая избранница! – воскликнул судья, увидев совершенно закоченевшую Офелию. – Пожалуйста, следуйте за мной, дорогая мадемуазель, я зарегистрирую ваш брак.

О, я вижу, у вас повреждена правая рука – надеюсь, вы пишете левой? У меня целая кипа документов, которые вам нужно будет подписать. – И он похлопал по портфелю из красной кожи, зажатому у него под мышкой. – Я прошу нас извинить за эту маленькую задержку: мы должны были подготовить заключенного, вызвать церемониймейстера и свидетелей, ну, вы сами понимаете. Свадьба есть свадьба, а закон есть закон! – весело воскликнул он.

Офелия прошла несколько коридоров, разделенных бронированными дверями, и наконец оказалась перед камерой Торна. Ее дверь была самой впечатляющей, Офелия раньше никогда таких не видела. Круглой формы, метра три в диаметре, она казалась отлитой из золота такой высокой пробы, что в нее можно было смотреться, как в зеркало; замόк представлял собой сложный механизм из задвижек и зубчатых колес. Создавалось впечатление, что за дверью находится главный враг общества.

Охранники замерли как статуи. Офелия с изумлением увидела среди них Арчибальда, который стоял с видом туриста, беспечно засунув руки в карманы. Вероятно, его привели сюда через другой коридор.

Судья почтительно поклонился ему.

– Благодарю вас, господин посол, за то, что согласились почтить нас своим присутствием. Вы беседовали с заключенным несколько часов назад и вернулись для заключения этого непредвиденного брака, что делает вам честь. Вы – истинно светский человек! А теперь наш черед; мы всегда готовы к сюрпризам. Господин полковник, – заключил он торжественно, обращаясь теперь к главному полицейскому, – вы можете отдать приказ отпереть дверь.

Для того чтобы открыть дверь в бронированную камеру, понадобились три тюремщика, каждый из которых орудовал одним ключом и одним колесом. Громкий металлический лязг отразился эхом на всех мраморных поверхностях коридора.

– Что вы здесь делаете, господин посол? – прошептала Офелия под грохот открывающихся замков.

Арчибальд прижал к груди свой потрепанный цилиндр.

– Я ваш церемониймейстер и ваш свидетель.

– Вы один?

– Я один. Если вы мечтали о более пышной свадьбе, то, боюсь, будете разочарованы.

– Я рада, что вы здесь! – воскликнула Офелия так пылко, что Арчибальд удивленно поднял брови. – Но… как же Церемония передачи Дара? Вы сможете ее провести?

Арчибальд улыбнулся, но от этого, как ни странно, его взгляд стал еще более пустым.

«Моя связь с Паутиной прервана, – услышала Офелия его голос у себя в голове, – но я еще не полностью лишился своей семейной силы. Скоро вас с Торном объединят узы поинтереснее, чем узы брака».

Бронированную дверь толщиной в несколько десятков сантиметров наконец открыли. За ней была позолоченная решетка, которую полковник отпер своим ключом.

Стены камеры тоже были мраморными и позолоченными, как все помещения на подземном этаже. У Офелии сжалось сердце, когда посреди комнаты она увидела Торна. Он сидел за низким столом, его запястья были стянуты кожаными ремнями, привязанными к столу и заставлявшими его сильно сутулиться. Даже нарядная белая рубашка, в которую его обрядили, была ему мала, и расстегнутые рукава еле-еле прикрывали локти, обнажая старые шрамы. На лице проступали следы ударов, которые не удалось скрыть даже нескольким слоям пудры.

И это называлось «подготовить заключенного»?

– Прошу вас сесть, мадемуазель, – сказал судья, придвигая ей стул. – Мы можем начинать.

Он старался держаться подальше от Торна, словно боясь, что тот обезглавит его одним взмахом когтей. Их окружали жандармы с дубинками наготове. Что касается Арчибальда, тот в это время косился на большой палец ноги, который выглядывал из его дырявого башмака. Для человека, который принял на себя роль свидетеля, он был не слишком серьезен.

Офелия села за стол напротив Торна. Они встретились глазами, и она увидела его взгляд – непроницаемый, как у хищной птицы. Свет в камере шел только от лампы, стоявшей на столе; она бросала на его лицо зловещие тени.

Судья начал свою речь:

– Мы собрались здесь, чтобы заключить брак господина Торна, потомка нашего монсеньора Фарука, хотя это родство не совсем законно, с мадемуазель Офелией, потомком госпожи Артемиды. Брак – не просто семейный праздник, это одновременно и основа общества, и торжество любви!

Судья пустился в бесконечные рассуждения о супружеских обязанностях, затем продолжил длинным изложением законодательных актов. Он не жалел сил, чтобы его речь заняла как можно больше времени.

Поймав свое отражение в глазах Торна, Офелия подумала, что никогда еще не чувствовала себя так неловко. Мало того что она нарушила данное ему обещание, – она к тому же никак не исправила ситуацию. Когда наступил момент подписания документов, девушка так разволновалась, что сломала перо, надорвала бумагу и дважды опрокинула чернильницу. Торн, со своей стороны, машинально подписал каждый документ, почти не обращая внимания на ремни, не прерывая молчания и по-прежнему не спуская глаз с Офелии.