Читать книгу - "Двенадцать зрителей - Инна Манахова"

Аня Берс – мой лучший друг, и я ее люблю. Это не важно, что я младше нее на целых пять лет! Когда мне исполнится двадцать, а ей – двадцать пять, разница в возрасте станет незаметной, и мы с ней сможем даже пожениться, если она, конечно, согласится. А пока я всего лишь ребенок, и она не всегда воспринимает меня всерьез, даже смеется, когда я говорю, что уже на следующий год перерасту ее на несколько сантиметров.

Она пропала в прошлом месяце, на Рождество, но я не верю, что она умерла. Если бы я был с ней рядом весь день, я бы никому не дал ее в обиду.

Мы с ней познакомились давным-давно, когда Берсы еще жили по соседству с нами. Осенью и зимой детский садик иногда закрывали на карантин, и мне приходилось маяться дома с бабушкой. Аня тогда приходила навестить меня и всегда приносила подарки: леденцы, жвачку, игрушки, пушистые шарфики и варежки розового цвета. В честь ее прихода бабушка обычно затевала блины, и мы с Аней всегда помогали ей развести тесто, а потом, не отрываясь, смотрели, как жижа на сковородке постепенно покрывается крошечными пузырьками и начинает «дышать». Аня никогда не ела блины вприкуску со сливками или с медом, а обычно делала блинный торт: перемешивала сметану с вишневым вареньем и старательно промазывала этой начинкой несколько блинов сразу.

Она вообще была большой выдумщицей и постоянно что-нибудь изобретала. Увидев у нас на антресолях старые картонные коробки из-под всякой всячины, она предложила мне построить кукольный город. Мы с ней убили целую неделю на чертежи строительного плана и, пока чертили, переругались вдрызг из-за того, что не поделили готовальню, а на строительство города у нас ушел почти месяц. Зато домики получились – загляденье! Крыши мы сделали наподобие вьетнамских панам, склеив их из полосок бумаги. Окна вырезали не полностью, чтобы получились ставенки. Лестницы позаимствовали из конструктора, а на чердаке каждого дома установили катушку с ниткой, к концу которой был привязан настоящий проволочный лифт. Потом я долго клеил мебель из спичечных коробков, а Аня шила крохотные подушечки, вышивала коврики и развешивала марлевые занавески. Раскрашивать стены домов она мне запретила – сказала, что займется этим сама, но разрешила мне покрасить заборы и крылечки жирной гуашью.

Когда все было готово и краски подсохли, мы даже заскучали без дела. Но тут Аня предложила построить в городе мельницу и храм, и мы вновь принялись за работу. Самым трудным был купол храма, но Аня и тут придумала выход. Она принесла мелок и клей, мелко нарезала бумагу, прокипятила ее на плите, отжала через марлю, растолкла, высушила, а потом покрошила туда мел, залила все это клеем и перемешала. Я стащил у бабушки серебряную крышечку от подставки для яиц, и мы обмазали ее этой смесью. Когда смесь подсохла, Аня осторожно вытащила из-под нее крышечку, и в руках у нее оказался настоящий бумажный купол! Мы аккуратно обернули его золотой фольгой от конфет с ликером и установили первый купол на башенку храма. Второй купол мы опять делали вместе, а третий и четвертый я сделал сам.

Соорудив мельницу, мы обнаружили, что у нас в городе нет ни реки, ни деревьев, и тогда Аня принесла ванночку, которую мы наполнили водой, и сделали пруд, а лес вырезали из бумаги.

Потом Аня притащила откуда-то резиновые трубки и предложила провести в городе водопровод, но одна из трубок у нас прохудилась, и мы залили водой ковер в спальне, после чего бабушка отобрала у нас инструменты и велела прекратить строительство.

Ближе к лету мне купили настоящий большой двухколесный велосипед, на котором я не смог ездить, потому что ноги у меня тогда еще не доставали до педалей, и Аня весь июнь катала меня, посадив впереди на рамку. Кататься просто так было неинтересно, и мы с ней придумывали разные трюки: например, она разгоняется на полную катушку и спрыгивает на ходу, а потом бежит следом и ловит велосипед за руль, а я все это время сижу на раме и кричу от страха. Или она на ходу приподнимается, упираясь ногами в педали, осторожно встает на седло и выпрямляется в полный рост, как цирковая артистка, а я в это время рулю.

У велосипеда оказались подлые тормоза, которые не всегда срабатывали как надо, и из-за этого мы с Аней часто падали и разбивались в кровь. Однажды мы ехали по тротуару, не держась за руль и болтая ногами в воздухе, и тут откуда-то сбоку прямо на нас выскочила чья-то толстая кошка. Аня схватилась за руль и вывернула его в сторону. Мы с ней налетели на дерево и чуть не убились насмерть. Помню, Аня лежала на траве с раскинутыми руками и ногами, и глаза у нее были зажмурены, а по лицу катился пот, и губы были такими белыми, что мне стало страшно. Хозяйка кошки, бабка с синенькими кудряшками, брызгала на Аню водой из бутылки и хлопала ее по щекам, но она не приходила в себя, а ее голова болталась из стороны в сторону, как у куклы. Я стоял в сторонке и плакал.

Я тогда был совсем маленький и глупый, и мне казалось, что она умерла.

А в июле я поехал в деревню к другой бабушке и пригласил Аню с собой. Родители не возражали – пусть едет, заодно и присмотрит за мной в дороге. Нам нужно было проехать несколько часов в поезде, а на станции нас должны были встретить бабушка с дедом. Аню пригласили только на выходные, а я собирался остаться на все лето.

В дорогу нам положили огромную жареную курицу, которую дома мы не съели бы и за неделю, мешочек варенных вкрутую яиц (будет что скормить поросятам, когда доедем) и целый пакет яблок – мы их уплели еще перед тем, как сесть в вагон. Для развлечения в пути мы взяли с собой колоду карт, нарды, набор магнитных шахмат для путешественников, несколько раскрасок и коробку с домино. Но, заняв свои места на верхних полках (нижние мигом застолбили старушки и дачницы), мы достали из карманов ириски, уставились в окно и так доехали до самой деревни, молча любуясь лесами, полями и пасущимися коровами.