Читать книгу - "Опасное хобби - Фридрих Незнанский"

Они поднялись на половину лестничного пролета, и Артур указал во двор, где на лавочке беспечно курил Турецкий, помахивая огоньком сигареты.

— Идем, — решительно сказал Бай.

Он подходил к машине, а навстречу ему шел Турецкий, этакий рубаха-парень. Он первым и протянул руку.

— Доброй ночи, Виталий Александрович. Небось удивлены?

— Ну а как же! — жизнерадостно и немного пьяно ответил Бай. — В такой-то глуши, да посреди ночи — и вдруг вы! Поневоле зажмуришься! — и Бай несколько натужно засмеялся.

— Неужто страх такой нагоняю? Нет, все гораздо проще. Скажу по бо-ольшому секрету, — Саша сделал таинственную гримасу. — Сегодня ночью по городу объявлена операция «Невод» Ну отлов всякой шпаны, проверка машин и прочее. Вот нашего брата и подрядили, народу ж, сами знаете, у нас не хватает, а грамотного — тем более. Выпал мне этот Филевский район, ну и катаюсь по дворам безо всякого толку битых три часа. С экипажем. Сюда заехали. Батюшки мои, говорю, да ведь машинка-то знакомая. Вроде Виталия Александровича. Решил проверить на всякий случай, а вдруг, упаси Боже, украли? Подхожу — и шофер незнакомый. Спрашиваю, то да се, он говорит, точно, ваша. Дай, думаю, подожду, проверю, а то мало ли, верно? Ну ладно, значит, все хорошо. Поеду дальше патрулировать. Доброй вам еще раз ночи.

Они пожали друг другу руки, и Саша ощутил, что ладонь у Бая влажная. Волнуется, значит. Турецкий пошел было к своей машине, но вдруг вернулся.

— А вы домой сейчас, конечно?

— Да-а… — как-то неуверенно протянул Бай. — А что?

— Подумал вот, что, чем зря тут болтаться, провожу-ка я вас в Переделкино. И поболтаем, если вы будете не против, и от патрулей избавлю. А?

Бай усиленно демонстрировал, как неловко заставлять провожать себя, тут ехать-то… Но Турецкий был упрям в своем желании услужить. И Бай был вынужден согласиться.

— Сейчас я скажу экипажу, чтоб зр нами следовали, и к вам подсяду, хорошо? — И на кивок Бая закончил: — Выезжайте.

— Вот же, твою мать! — выругался Бай, едва следователь отошел от машины. — Надо же, чтоб именно сейчас эта липучка… Так на Киевский, можно считать, опоздали. Туда — обратно, не успеем, Артур?

— Рискованно, Виталий Александрович…

— То-то и оно… Билеты еще выкупать… Ладно, поезжай, придется сменить маршрут. Снегирев, я думаю, уже на месте. Вот же не было печали!..

На выезде из двора к задней дверце подошел Турецкий, открыл, сел рядом с Баем. Кивком указал на «форд», включивший мигалку

— Вон она, моя коломбина!

Стекла у «форда» были затемнены, и разглядеть, сколько человек находится в салоне, было невозможно.

Они тронулись. Бай открыл бар.

— Не желаете?

— Ох, водички — с удовольствием! — искренне обрадовался Турецкий. Он развернулся к Баю таким образом, чтобы под распахнувшейся курткой тот легко обнаружил укрепленную на ремнях кобуру с пистолетом.

Пока Турецкий пил боржоми, Бай насмешливо разглядывал его и наконец спросил:

— В игрушки играетесь? — и показал на кобуру.

Турецкий лишь развел руками:

— Увы! Положено… А где ваш верный Личарда? Я имею в виду Андрюшу. Никогда не забуду, как он вот эдак, двумя пальцами! А! Сам не слаб, как говорится, но чтоб вот так!

— В отпуске он, — равнодушно, как о постороннем, ответил Бай. — Всем когда-нибудь надо отдыхать…

— Так что хотел сказать вам, Виталий Александрович, — словно к заговорщику, наклонился Турецкий. — Не поверите! Знаете, что нашли сегодня? Каталог. Ей-богу, он. Ленька наш, ну вы его уже знаете, он, кстати, очень высокого мнения о вас, чуть не спятил. Вот уж истинно подарочек. Я просто для интереса перелистал, так там все описано за все годы, начиная чуть ли не с послевоенных. Представляете? Дочь его хорошо помогла, Лариса Георгиевна. Вы ведь ее знали… до этого… Но все равно очень хороша собой. А это дело? — Турецкий хохотнул с легким цинизмом в голосе. — Как мы, мужики, говорим? Проморгается? Да?

Бай не знал, что отвечать. И молчать тоже было опасно. Слушая с виду непринужденную болтовню следователя, он все время ловил себя на мысли, что участвует в каком-то бездарном, но чрезвычайно опасном розыгрыше. И непринужденная болтливость этого облеченного большой властью лица может быть лишь хорошо вылепленной маской. А что же под маской? Что они могут знать? И каким образом теперь вывести на Турецкого Макара? Андрюша, ладно, он свое дело сделает и отвалит, а как же Макар? Ведь вот он, Турецкий, руками щупай. Но… Сзади экипаж. И впереди, как он уверяет, сплошные патрули, хотя сколько уже едем, ни один не попался. А если это действительно все лажа? И они уже просто самым элементарным образом ведут меня. Или — пасут, как они говорят? Как узнать, как проверить? Ведь от одного неправильного хода может зависеть вся жизнь…

— А скажите мне, Виталий Александрович, как на духу, — с искренней улыбкой обратился Турецкий, — вот это ваше собирательство картин и прочего, это что, профессия такая? Или же, как теперь говорят, хобби? Разве можно, ну, скажем, всю жизнь положить на это дело? Ну собрал, а дальше?

— Вон вы о чем, — усмехнулся Бай. — Страсть это. Ваша профессия вам нравится?

— Ну предположим. Хотя ловить бандитов и убийц, копаться в дерьме и крови, честно, не самое большое удовольствие. Но это другое. Это долг, если хотите, а в общем, служба. И за нее мне государство деньги платит.

— А профессия, если хотите, коллекционера— это совсем не служба. Служат в музеях, описывают и изучают картины, составляют экспозиции, хранят, так сказать, высшую культуру — нации, мира. Человечества. А когда приобщаешься к настоящей, подлинной культуре, забываешь все на свете, дом, семью. Возникает страсть.

— Ну хорошо, собрал. Отдай в музей, пусть все глядят, а? Не то?

— В идеале — да, конечно. Но вы — наивный человек. Тут возникает и иное чувство: это я собрал, нашел, это — мое. И оно бесценно.

— То есть… ну, собственнические такие чувства, что ли?

— Отчасти…

— И поэтому грабят, убивают, да?

— Ну зачем же! — фыркнул Бай от такого примитивного понимания. — Имеются, к сожалению, и исключения. Но в массе коллекционеры — народ предельно порядочный.

— А Константиниди, как по-вашему?

— Это вопрос особый… Не автомобильный, — открыто улыбнулся Бай, все время стараясь утишить свою тревогу. — Он разный был.

— А вы?

— Что я? — как будто даже растерялся Бай от столь прямого вопроса.

— Я имею в виду, вы, к примеру, с вашим якобы мягким характером, вальяжностью, тягой к красивой жизни среди любимых полотен, вот вы могли бы совершить преступление?

— Какой-то странный вопрос…

— Вам фамилия Ситковский, например, ни о чем не говорит?