Читать книгу - "Пружина для мышеловки - Александра Маринина"

Прямо с порога он уставился на Шурика Вилкова недобрымиглазами и немедленно кинулся в атаку.

– Это опять вы? Ну сколько же можно? Вы меня уже допрашивали,и я вам все сказал. Никакого Забелина я не знал, и к его смерти не имеюникакого отношения. Я даже фамилии этой не слышал.

Жанна Васильевна вскинула руку в предостерегающем жесте.

– Это насчет Славика, Лева.

Аргунов нахмурился.

– А при чем тут Вячеслав? Вы же расследуете убийствокакого-то Забелина.

– И покушение на жизнь вашего друга Ситникова тоже расследуюя,– спокойно ответил Шурик.– Так что вам придется потерпеть моеприсутствие и ответить на наши вопросы.

Лицо Аргунова налилось краской, и я испугался, что еговот-вот хватит инсульт.

– Тоже вы? Значит, это по вашему указанию меня не пускают впалату к Вячеславу? Что вы себе позволяете?! Почему я не могу поговорить сосвоим другом? Почему я не могу его навестить? Что это за произвол?! Врач мнесказал, что Вячеслав в тяжелом состоянии, но в сознании, и с ним можноразговаривать, а ваш человек, который там сидит возле палаты, не позволил мневойти. Вячеслав – жертва, в него стреляли, а вы с ним обращаетесь, как спреступником. Как вам не стыдно?!

Шурик Вилков был из тех людей, которым вообще никогда небывает стыдно, в особенности если речь идет о расследовании убийств, о чем он ине замедлил сообщить разбушевавшемуся Льву Александровичу. Я исподтишкаразглядывал Аргунова, и мне показалось, что весь его гнев – не более чем игра,показуха, призванная спрятать от постороннего взгляда тяжелое угрюмоебезразличие.

– Я не обязан объяснять вам мотивы принимаемых мноюрешений,– гладко выдал Шурик многократно употребляемую фразу.– Прошувас.

Он сделал неопределенный жест пальцами, и я понял, чтонастала моя очередь. Я встал.

– Лев Александрович, где мы с вами можем поговорить?

Он резко повернулся и вышел из комнаты, бросив через плечо:

– Пойдемте в кабинет.

Я послушно последовал за ним. Мы поднялись по лестнице навторой этаж. Кабинет Аргунова имел вид очень деловой и совершенно неуютный.Есть комнаты, именуемые «кабинетами» для пущей важности, хотя на самом деле онипредназначены для уединения человека, который делает вид, что ему надо поработать,а на самом деле он просто хочет побыть в одиночестве, чтобы его никто не трогали не приставал с разговорами. В таких «кабинетах» всегда есть телевизор, мягкиекресла, журнальные столики и непременно диван, на котором так сладко бываетвздремнуть, укрывшись пушистым теплым пледом. А еще там обычно находитсявстроенный бар или любая другая мебельная секция, в которой хранится спиртное,употребляемое для расслабления и отвлечения от повседневных тягот. Кабинет жеАргунова, судя по всему, был помещением именно для работы. Никакой мягкоймебели, кресел или диванчика, хотя комната была просторной и вполне позволялапоставить и то, и другое. Большие окна, много света, огромный рабочий стол,кожаное вертящееся кресло с высокой спинкой, по другую сторону стола – два«посетительских» полукресла, компьютер, вдоль всех стен – набитые книгамизастекленные шкафы. И больше ничего.

Лев Александрович молча уселся в кресло за столом, яустроился напротив, на месте для посетителя.

– Ну? Задавайте ваши вопросы. Только имейте в виду: вынапрасно тратите свое и мое время, ничего нового я вам не скажу.

– Лев Александрович, вам что-нибудь говорит имя ЕленыШляхтиной?

Он на мгновение растерялся, потом на лице его проступиловыражение, которое недвусмысленно свидетельствовало о том, что Шляхтину онпомнит.

– Какое это имеет…

– Так вы помните ее?

– Да, конечно. Но это ведь было так давно… в серединесемидесятых. И потом, Лена умерла, погибла. Какое это имеет отношение к Славе иего невестке? Или вы снова хотите спрашивать меня о Забелине?

– Нет, я хочу спросить вас именно о Шляхтиной. Расскажитемне о ней, пожалуйста. Все, что сможете вспомнить.

Агрессивность Аргунова куда-то испарилась, он сталразговаривать нормально и даже почти спокойно. Ну надо же, он ведь совсем нестар, еще шестидесяти нет, а ведет себя как заправский старик, который вечновсем недоволен и брюзжит по любому поводу, однако тут же расцветает ирасправляет крылья, стоит только дать ему возможность вспомнить молодость.

– Лена была нашей знакомой… даже подругой, если можно таксказать.

– Вашей?– уточнил я, имея в виду множественное число.Он ведь сказал «нашей подругой», а не «моей».

– Моей и Славы Ситникова. Вернее, не так. Она была Славкинойлюбовницей, а для меня – просто хорошей знакомой. Мы часто встречались втроем,проводили много времени вместе.

Вот оно как! Стало быть, Ситников и Шляхтина былилюбовниками. Уже кое-что. Дополнительный штрих к портрету Елены.

– Они собирались пожениться?

– Пожениться?– Аргунов с удивлением посмотрел на меня,потом губы его тронула едва заметная улыбка.– Нет, конечно. Слава уже былженат в то время. У него только-только Гришка родился. Он не смог быразвестись, даже если бы очень захотел, потому что работал в горкоме комсомола,был членом партии, а тут маленький ребенок… В те времена это означало быпожертвовать карьерой.

– А Елена? Как она относилась к тому, что Ситников спит сней, а жениться не собирается? Она ведь, наверное, хотела выйти замуж, устроитьсвою жизнь. Она настаивала на том, чтобы он развелся?

– Лена?– Аргунов удивился еще больше?– Да ну чтовы!

– Почему же? Это ведь так естественно.

– Да ну что вы,– повторил он.– Надо было знатьЛену, чтобы понимать, что это совсем не так. Да, она спала со Славкой, он вкачестве мужа он ей не был нужен.

– Но почему?

– А что он мог ей предложить? Зарплату, из которой двадцатьпять процентов вычитают на алименты. Жизнь в коммуналке. Постоянные переживанияиз-за невозможности видеть ребенка. Нет, это ей не было нужно. Лена хотела длясебя другого мужа.

Я внимательно посмотрел на Аргунова, на странное выражениеего лица, и вдруг понял…

– Она хотела такого мужа, как вы?

Лев Александрович вздохнул и начал барабанить пальцами постолу.

– Это может прозвучать странно… даже нескромно… Да, Ленахотела выйти замуж за меня. Это был очень неприятный эпизод в моих отношенияхсо Славкой Ситниковым, я не знал, как себя вести, что говорить и ей, и ему.Понимаете, я был молод и в известной степени наивен, я полагал, что еслидевушка спит с мужчиной, то она его любит. И как же в таком случае можнофлиртовать с другим?

– Нам не дано понять женщин,– поспешил я успокоитьего.– Расскажите, что тогда случилось?