Читать книгу - "Полный форс-мажор - Владислав Вишневский"

— Ни хрена себе заявочки… Это же опасно. Мало ли…

— Нет-нет, Вован, не придумывай, свадьба может сорваться. Что ты! Да и страшно! Мы же не чайки с галками, и вообще. Мы — музыканты!

— Нет-нет, Вова, только на земле. Пусть хоть где! Хоть… хоть…

— В загсе лучше. Привычнее. И спокойнее. Бе-зо-паснее! Понимаешь? Проверено! Там и музыку можно послушать и шампанское спокойно выпить, и на диване…

— А в воздухе, ты же знаешь, там же всё быстро, там мгновенно. На секунды всё… На се-кун-ды!

— Конечно! А кольцами обменяться когда, а поцелуй при свидетелях?..

— Нет-нет, Вова, и не уговаривай. Это очень важно, понимаешь, это ритуал. Традиции. Тра-ди-иции!

— А всё может оборваться… Причём в секунду!

— И шашлык не попробуешь под это дело… — особенным голосом подчеркнул Мнацакян. — И на свадьбе не побываешь!

— Тьфу-тьфу, ты что, генацвале, говоришь? Сглазишь. Так нельзя молодожёнам говорить. Ещё и перед свадьбой.

Мнацакян сконфузился, постарался выправить ситуацию.

— Я ж не об этом! Я говорю, чтобы мы все присутствовали, своими глазами чтобы… Невесту поцеловать. В смысле жену…

— Ара?!

— А что я? Я молчу! Я всегда молчу. Без свадебного вальса нельзя, говорю.

— Правильно, без него свадьба не свадьба, а…

Аргументы закончились, все смотрели на Трубникова, убедили, нет, а тот смущённо кивал головой.

— Да, спасибо, — ответил он. — Мы решили. В небе. Там познакомились там и… Тренер согласен.

— Вот пусть он и… летает, твой тренер. Если такой ловкий.

— А мы вас встречать внизу будем, на земле. — Эту идею поддержали с жаром.

— Ага, представляешь, вы приземляетесь, а мы уже тут как тут, с инструментами. Ла, ла, ла, ла, ла-ла-ла-ла…

— И с цветами…

— А можно я буду? — в диссонансе, словно разрывая за спинами огромный бумажный пакет, послышалось. Все оглянулись. Санька Смирнов вопросительно смотрел на Трубникова.

— Э-э, молодой, с ума сошёл?! — Воскликнул Мнацакян. А Смирнов так, кстати, и выглядел после разговора со своей Кэт. — Тебе нельзя, ты наше «национальное достояние», как Гагарин у космонавтов, и вообще, тебе на дембель скоро, дорогой, и… Забудь. Тебя Кэт твоя ждёт. Не забывай.

— К тому же, дирижёр точно не разрешит. — Кто-то добавил важное.

— А можно тогда я буду? — Ещё один. Кто там? Все обернулись в другую сторону. В дверях курительной комнаты стоял лейтенант Фомичёв, дирижёр, из-за его спины выглядывало встревоженное лицо старшего прапорщика Хайченко. Когда вошли? Никто не слышал.

— И я тогда! — занял очередь Хайченко.

Трубников ещё шире расплылся в радушной улыбке, хотя все остальные были больше озадачены, чем смущены, вот дела.

Лейтенант подошёл к Трубникову.

— Если вы не против, конечно, — заметил он. — У меня десять прыжков в зачёте. — Поведал он, протягивая жениху руку.

— А… Нет, я оркестром тогда дирижировать буду. Здесь, на земле… останусь. — Поспешил отказаться старший прапорщик.

Его не слышали, смотрели на дирижёра и Трубникова. Поразительно! Один вообще никогда раньше не прыгал, один раз только, жив остался, другой, оказывается… почти «ветеран». И когда успевают люди, отпад!

— А когда у вас свадьба? — спросил Тимофеев Трубникова.

Кстати! На лицах музыкантов неловкость, смущение и недоумение мгновенно сменилось участием и яркой заинтересованностью, действительно, это очень интересно и важно, а когда?

— Да ровно через неделю решили.

— Товарищ лейтенант, — Тимофеев повернулся к дирижёру. — Разрешите на три-четыре дня отлучиться? Очень надо! Разрешите?

— Нельзя! — немедленно подал голос старшина оркестра. — Товарищ лейтенант, у нас смотр на носу.

— Очень надо, товарищ лейтенант, очень! Меня старшина в оркестре заменит. У него тоже первая труба… — Тимофеев словно не слышал замечание старшины.

В оркестре может заменить, это да, а на конкурсе? Музыканты с интересом ждали решение лейтенанта.

— Хорошо. Но ровно два дня. Успеете? — неожиданно согласился дирижёр.

— Да! Конечно! Спасибо, товарищ лейтенант. Я мигом!

— Свободны!

— Есть! — обрадовано подпрыгнул Тимофеев и рванул к двери.

— Э-э-э, Жека, а ты куда, куда? — вдогонку полетели вопросы, но он их уже не слышал, за дверями был. Зато старшина знал. Он и ответил.

— Куда-куда, на кудыкину гору он полетел, к своей Вербочке. В Чары свои нижние, вот куда. Чего непонятно?

— Ааа!

— Эх, мать моя женщина! — вдруг вскричал Мнацакян — Вот, что значит мужчина! Уважаю! — азартно вскочил на носки своих туфель, раскинув руки, барабаном затарахтел. — Тах-тиберики-тум, тиберике-тах, тиберике… — Музыканты поддержали кураж товарища, образовали круг, захлопали в ладоши, губами имитируя свои духовые инструменты в оркестре. — В Намангане яблоки-и… Я всегда говорил, что две свадьбы всегда лучше, чем ни одной… зреют ароматные-е… Вах, вах, вах, вах…

— Стоп, стоп, стоп! Всё! Хватит! — сурово одёрнул старшина, переглянувшись с дирижёром. Действительно, в курилке, рядом с туалетом, это выглядело, мягко говоря, не очень… — Разыгрались… Закончили народные гулянья! Закончили, я сказал! По-местам. Заниматься, заниматься…

— …И ещё раз заниматься! — эту фразу музыканты прокричали хором и с азартом.

Привычно усмехнувшись — взрослые уже, а словно дети! — старшина дёрнул головой, пропуская впереди себя лейтенанта.

Распрямившейся пружиной, музыканты вывалились в коридор, потянулись на занятия.