Читать книгу - "Никто, кроме президента - Лев Гурский"

Дверь в первую комнату – пнуть ногой, чтоб руки свободны… Кровати две, застелены, почти не смяты… игрушки, книжки, все чисто, пусто, детей нет… Вторая комната: опять ногой в дверь – еще две кровати, стол, скатерть, вазочка с конфетами, плеер… детей нет! Опять нет! Черт, какое-то дежа вю!

– Воу зинд ди киндер, Макс? – Это Шрайбер сзади. Вошел следом.

Он тоже озадачен, шумно дышит, он тоже ничего не понимает… ах если б я еще знал, куда они теперь засунули этих киндер!

– Где дети? – Невежливо оттолкнув австрийца, я кинулся обратно в коридор и приподнял с пола ближайшего охранника. Того, что лишился пары-тройки зубов, но был в сознании. – Где?! Говори, хуже будет!.. Ханс, Сергей, готовьте убойную дозу гексатала, чикаться не будем, живой или мертвый он нам скажет… Где дети, сука? Считаю до трех, раз-два… Ну!

– Он их увел… – Беззубый заговорил. Я, должно быть, стал уже страшнее Фокина. – Увел всех троих, прямо сразу, как приехал…

Шарада. Сказано еще мало, вопросов уже много. Почему – трое? У Волина двое – сын и дочь. Откуда взялся третий? Чей он? А вдруг – это какие-то другие дети? И кто – увел? Куда? Зачем?

– Как их зовут? Как зовут детей? Говори, сволочь, нос отстрелю!

– Слава, Настя… как третью, не знаю, вроде министра дочка…

Уфф! Отлегло от сердца – они. Имена совпадают. И с третьей уже понятнее: это Ада, которая рассказала своему богу… говорил же я ему: прячьте ее получше!.. С ним тоже теперь ясно: пастырь пришел отбивать овечку. О прачечной Изюмов ничего не знает и громит ее папашу по месту работы…

– Кто такой он? – Я снова тряханул беззубого. – Это Фокин?

– Нет, Соба… Фокина мы знаем, а этого – почти нет… Он – это он. Имени нам не сказали ни разу…

Что еще за «он-чье-имя-не»? «Гарри Поттера» перекушали? Фокин – это понятно, Соловьев – тоже понятно, откуда же еще кто-то?

– Кто он? Кто? Смотри на меня! Ну?.. Ханс, давайте гексатал!

Шрайбер хищно навис с инъектором, ножом располосовал охраннику рукав и прицелился в вену.

– Не надо! – запричитал беззубый, размазывая кулаком кровь и сопли. – Не знаю, клянусь!.. Правда, не знаю!.. Он главный… Николай Сергеич и даже Фокин перед ним на полусогнутых… а сам он такой довольно щуплый, маленький, низенький…

Ладно, пес с ним, с именем, подумал я. Надеюсь, он – это не Сатана. Святой водой, крестами и хоругвями мы не запаслись.

– Куда он их увел? Куда? Зачем?

– На крышу… Надо, говорит, поглядеть, что там снаружи… И детки, говорит, пусть проветрятся… типа взял для страховки…

– Как быстрее всего попасть на крышу? – Я вдруг сообразил, насколько я мало знаю про этот дом. Школьник подробно говорил о бывшей прачечной, но вот про крышу я и не подумал его расспросить. – Говори, ну! Остаток зубов выбью!

– Если быстро, то на лифте, но их сейчас выключили. Теперь можно только по лестнице, это направо, за углом… до восьмого, потом железные ступеньки и в люк…

Беззубая сволочь не наврала, все честно доложила про лестницу.

Сволочь только забыла сказать, что под лестницей – дверь в служебный сортир. Из которого навстречу Хансу, вырвавшемуся вперед, показался вдруг еще один охранник. Пятый! Штаны свои он подтянуть толком не успел, но раз шпалер брал с собой, то и бабахнул из него прямо австрийцу в грудь – на это дури хватило.

Гадство! Какое чертово гадство! Шрайбер еще смог выстрелить, уложить засранца, сделать два шага, но затем сам качнулся, устало пробормотал: «Тойфель!». Прислонился к стене и начал сползать, пачкая розовые обои темно-красным.

– Вверх, бегите на крышу! – крикнул я Каховскому. – Я посмотрю, что с Хансом, и сразу за вами… Только осторожнее, лучше наблюдайте и ждите меня… Вы ведь слышали, там с детьми непонятно кто…

– Двадцать минут!.. – невпопад откликнулся Каховский, уже сверху. Он успел проскочить один пролет. – Нет, девятнадцать!..

И я понял, о чем он: о минутах, оставшихся до конца «Угадайки».