Читать книгу - "Эффект присутствия - Михаил Юрьевич Макаров"

получил от начальника последнее предупреждение. Более того, заявление Щукина об увольнении по собственному желанию, написанное собственноручно, только без проставления даты, легло на дно прокурорского сейфа. Валере было объявлено: документу будет дан ход при первом же проколе.

Поэтому Трель, усаживаясь на неудобном сиденье «Волги», пристально глянул на старавшегося не дышать в его сторону подчиненного. Глаза у Валеры были в красных прожилках, но взгляд он имел вполне сфокусированный, был свежевыбрит и даже (трепещите, Юдашкин и Зайцев!) нацепил поверх красной в черную клетку рубашки форменный прокурорский синий галстук-регат, презентованный ему кем-то из оперативных сотрудников.

— Подлечился с утра?! — сурово сведя брови к переносице, задал вопрос прокурор.

— Что вы, Олег Андреевич! Я теперь — ни-ни. Вчера братан с женой в гости приходили, я сто грамм выпил, курочку покушал и на боковую.

Судя по удушливому запаху, пробивавшемуся сквозь обильный слой дешевого парфюма, выпил накануне Валера гораздо больше, но свежаком от него действительно не наносило, что было расценено Трелем в качестве положительной динамики.

— Поехали, — дал он барственную отмашку.

По пути успели обсудить необходимость срочной замены на служебном автомобиле печки, пока она не вытекла в салон.

— Мне вас ждать, Олег Андреевич? — спросил Валера, высаживая шефа перед входом в трехэтажное здание суда.

— Возвращайся в гараж. Когда освобожусь, позвоню в канцелярию, Эльвира даст команду, подъедешь.

Осторожно поднимаясь по обледеневшим ступеням суда, прокурор поднес к носу рукав фирменной канадской дубленки.

— Что же вы, туземцы, такие все душистые сегодня? Сговорились?

17

10 января 2000 года. Понедельник.

10.00 час. — 11.00 час.

Примерно в тоже время в кабинете начальника милиции происходил разбор полётов по поводу воскресного побега Рубайло. Выпустивший пар в актовом зале на общем совещании Сомов, потирая ладонью левую сторону груди, налил из графина воды в стакан, отхлебнул, поплямкал губами.

— Пе-пе-пе-пе-пе, — произнес он нараспев, разглядывая висевший на стене плакат с портретами российских министров внутренних дел от графа Кочубея до действующего генерал-полковника с мефистофельской внешностью, не так давно удостоенного звания Героя России.

Сидевшие под красочным плакатом на краешках стульев штрафники — начальник дежурной смены Медведев и инспектор отделения по борьбе с правонарушениями на потребительском рынке Барышников — напряженно молчали в ожидании взбучки. Кадровик Коростылёв, дежуривший предыдущие сутки ответственным от руководства и формально обязанный разделить ответственность за происшествие, на скамью подсудимых из соображений субординации помещен не был.

Он разместился, как и полагалось руководителю его уровня, за приставным столом, напротив и.о. начальника криминальной милиции Птицына, единственного из присутствовавших одетого в гражданку. Начальник УВД, прекратив разглядывать изображения министров и надувать щеки, первым предоставил слово Коростылёву.

И тот, виртуоз служебных интриг, покатил баллон на дежурного и обэпээровца. С каждой фразой накал его обличительной речи нарастал. Однако Сомов достаточно бесцеремонно оборвал зама по личному составу, дав понять, что функций обвинителя на него не возлагалось.

— Приказы вы знаете, Вячеслав Валерьянович, я не сомневаюсь. Лучше всех нас вы приказы знаете, — склонив на бок седую, очень коротко стриженую голову, с ехидством произнес начальник милиции. — Но во время исполнения обязанностей ответственного от руководства вам следует почаще покидать кабинет и общаться с людьми. Дежурный, — выхватив из письменного прибора карандаш, Сомов направил его острое жало в сторону Медведева, который немедленно вскочил, взяв руки по швам. — Да сиди ты, Владимир Николаевич… Скачешь, как не буду говорить кто, а то обидишься. Так вот, дежурный закружился, пятьдесят одну заявку за сутки обработал, шесть дел возбудил. Надо было спуститься вам, Вячеслав Валерьянович, на первый этаж ножками, и вникнуть в ситуацию лично.

— Но я, товарищ полковник… — Коростылёв сделал попытку вклиниться с доводами в свою защиту.

— Я вам слова не давал! — начмил, чрезвычайно похожий на мордастого кота, в один миг превратился в кота рассерженного, оскалил зубы, короткой рукой, как лапой, упёрся в край стола, демонстрируя готовность к атаке.

Кадровик сдулся, напустив на породистое лицо положительного героя выражение несправедливо оскорбленного.

— Так вот, подвожу черту, — невидимая шерсть на мощном загривке Сомова улеглась, голос его стал ровным. — Готовьте приказ, Вячеслав Валерьянович, следующего содержания. Вам — строго указать на недостаточный контроль за действиями подчиненных. Оперативному дежурному за неправильную оценку ситуации снизить дифференцированную надбавку на десять процентов. Инспектору ОБППР Барышникову…

Нескладный, с покатыми плечами капитан при упоминании его фамилии с грохотом поднялся, сильно саданув в стену спинкой отодвинутого стула.

— Аккуратней, последнюю мебель мне поломаешь. Ну что ты как слон в посудной лавке, Барышников? — полковник презрительно сощурился, разглядывая неувязанную фигуру подчиненного. — Десять лет, наверное, уже служишь в органах внутренних дел, а форму носить не научился. Что у тебя из-под пятницы суббота торчит? Запра-авься. Скажи мне, Барышников, чего ты умеешь, кроме как за просроченные йогурты протоколы составлять да продавщиц в подсобках пердолить? Какой ты, на хрен, милиционер?! Какой преступник тебя испугается? Сади-ись, милиционер-супермен. Барышникову — выговор за отсутствие бдительности и оперативной смекалки.

Прервавшись, чтобы сделать глоток воды, Сомов метнул требовательный взгляд на начальника дежурной смены:

— Какие меры приняты к установлению места нахождения Рубайло? Сколько адресов проверено?

— Три адреса, товарищ полковник, — вновь пружинно выпрямившись, доложил Медведев, — место регистрации, а также места жительства его связей Смоленцева и Пандуса. По месту регистрации никто не проживает длительное время. Смоленцев пояснил, что Рубайло не видел со второго января, с похорон. Квартиру сотрудникам ГБР осмотреть не разрешил. Родители Пандуса находились в состоянии алкогольного опьянения, заявили, что никакого Рубайло знать не знают, а сын их арестован. При визуальном осмотре жилища фигурантов и следов их пребывания не обнаружено.

— Какие адреса ещё известны? — начальник УВД повернул круглую голову в сторону Птицына.

Тот, теребя пальцем шелковистую розовую закладку, выглядывавшую из ежедневника, счел нужным не давать развёрнутого ответа:

— Информация в стадии проверки, Евгений Николаевич. Разрешите, я доложу вам отдельно.

— Разрешаю! — Сомов откинулся на спинку кресла и вновь обратился к Медведеву: — А по кафе «Лада» чего дело не возбудили по дежурным суткам?

— Справки об ущербе нет, товарищ полковник.

— Вот тебе седьмой «глухарь» за сутки. Семь — ноль сыграл ты, Владимир Николаевич. Аргентина — Ямайка, семь — ноль! А не прохлопал бы Рубайло, не спел бы я тебе сейчас эту песенку. Рубайло витрины в «Ладе» высадил, а?!

— Необходимо проверить его на причастность к совершению данного преступления, — глухо