Читать книгу - "Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер"

Я решил отправить заявление об увольнении в конце следующего месяца. Зачем столько ждать? Здесь остались кое-какие дела, которые мне надлежит закончить и на которые, как я рассчитываю, понадобится несколько недель. Единственное, что я осмелюсь тебе сообщить, любовь моя, — я согласился сделать нечто довольно глупое, о чем в обычной жизни даже и мечтать не мог, однако в этом сумасшедшем доме, который мы называем Европой, еще сохранились остатки такого поэтичного понятия, как справедливость. Я должен закончить начатое. По-моему, твой отец меня бы поддержал. Помнишь, что он говорил об оси Берлин — Рим в тот вечер, давным-давно, когда мы поужинали в китайском ресторане, посмотрели кино, а потом пошли к тебе домой? Он ждал нас с графином виски и предоставил полную свободу действий.

Я не сомневаюсь, что вся эта таинственность тебя очень раздражает. Поверь, я не хочу ничего от тебя скрывать. Если бы ты была здесь, я бы с радостью все рассказал. Писать бессвязный вздор не доставляет мне никакого удовольствия. Но я знаю, что ты собираешься провести отпуск в Италии, и поэтому спешу сообщить новость как можно раньше. Ты не представляешь, Клэр, как мне хочется снова быть рядом с тобой. Милая, не слишком сердись на меня.

С любовью,

Ники.

От меня господину Пелчеру, эсквайру.

Виа Сан-Джулио, 14.

Милан, 16 апреля.

Уважаемый господин Пелчер!

Огромное спасибо за письмо по поводу Беллинетти. Я полностью понимаю сложившиеся обстоятельства и предпринял реорганизацию работы офиса, чтобы им соответствовать.

Я немного задержал отправку этого письма, поскольку надеялся сообщить новости, которые представляют для вас интерес. Рад наконец проинформировать, что в открытой борьбе с немецкими конкурентами мы выиграли заказ департамента боеприпасов на поставку тридцати восьми стандартных станков S2 с небольшими модификациями.

Согласованная цена контракта составляет 843 000 лир, и хотя два процента от этой суммы необходимо отнести к ассигнованиям на особые случаи, цена за станок все равно, как вы можете видеть, выше той, какую нам удавалось получать раньше. Официально этот факт объясняется модификацией. В действительности же модификация носит номинальный характер. Срок поставки — шесть месяцев.

Все детали контракта я отправляю через господина Фитча обычным путем. Как бы то ни было, мне показалось, что стоит воспользоваться возможностью и сообщить новость лично вам.

С уважением,

Николас Марлоу.

От Клэр мне.

Лондон, 14 апреля.

Я прочла твое письмо сегодня утром и пишу тебе на работе, так что мой ответ будет короче, чем мне хотелось бы.

Первым делом спешу сказать, дорогой, что работа в компании «Спартак» всегда представлялась мне вынужденной. Но я считала и продолжаю считать, что ты поступил разумно, согласившись на нее. Думаю, неприятности с «Барнтон-Хит» стали для тебя большим потрясением, чем ты осознавал. Одновременно недооценивая и переоценивая себя, ты ступил на неверный путь и пытался вернуться в прошлое. Я слишком сильно переживала и в таком состоянии не могла стать тебе верной опорой. Тебе было необходимо пройти весь путь самому — начать с переживаний и закончить решимостью. Ты же сначала волновался слишком мало, а потом слишком много. Пожалуй, отец был в чем-то прав. «Твой молодой человек, — сказал он (так он всегда тебя называет), — твой молодой человек должен найти работу в государственных структурах. Он чистый технарь и лишен качеств, необходимых для общества, где правит нажива». Наверное, не очень лестная для тебя характеристика, любимый, однако она недалека от истины. Кстати, одна из причин, почему ты мне нравишься.

Но все это почти не имеет отношения к твоему письму. Честно говоря, дорогой, я немного волнуюсь. Нет-нет, не подумай, не из-за решения уволиться из «Спартака». Я полностью доверяю твоей рассудительности и здравому смыслу. Если ты считаешь, что нужно уходить из компании «Спартак», не медли. Но что касается всего остального, я не собираюсь даже делать вид, что догадываюсь, к чему ты клонишь. «Таинственность» — слишком мягкое слово. Я прекрасно помню, о чем говорил отец, когда мы вернулись домой после того, как решили узаконить наши отношения. Потому что твои ответы бедняге были настолько глупы, что на следующее утро за завтраком он спрашивал меня, собираемся ли мы пожениться до или после твоего визита к психоаналитику. Боюсь, я не в состоянии уловить какой-либо связи между осью Берлин — Рим и станкостроением, но готова допустить существование некой тайны. Помнится, я выполняла для тебя кое-какие исследования, связанные с поверхностным натяжением клея. Вероятно, ты имеешь в виду именно это.

Нет, Ники, меня волнует то, о чем ты решил умолчать. Любовь моя, я никогда не пыталась читать между строк твоих писем. Однако порой мне удается кое-что прочесть под строками. У тебя есть привычка зачеркивать слова, которые тебе не понравились, и писать над ними новые. Этот способ неэффективен и обычно, держа лист против света, я в состоянии разобрать зачеркнутое. Так что можешь представить, что я почувствовала, когда прочла, что ты согласился на нечто «глупое», а потом обнаружила, что это слово заменяет зачеркнутое «опасное».

Конечно, определение «опасное» может быть не вполне подходящим, но не настолько — иначе ты вообще не стал бы его использовать. Кроме того, если учесть остальное содержание письма (кстати, что это за «небольшой инцидент», о котором ты с такой легкостью пишешь?), логично прийти к выводу, что определение было достаточно точным, а ты просто не желал меня тревожить.

Не хочу придумывать всякие глупости или впадать в истерику, но что бы ты ни делал, Ники, — будь осторожен. Я не такая дура, чтобы считать тебя беспечным. Наверное, такого рода женские увещевания должны раздражать мужчин. И все равно будь осторожен. А поскольку ты уже решил уехать, возвращайся ко мне как можно скорее. Если не ошибаюсь, предупреждать об уходе нужно за месяц, а значит, ты будешь дома не раньше конца июня. Я просто сгораю от любопытства — не говоря уже о том, что мне одиноко. С нетерпением буду ждать письма.

Люблю, милый, и благословляю тебя.

Клэр.

P.S. Мне в голову пришла мысль, что самая поэтичная справедливость очень жестока.

Мне от Альфреда Пелчера, эсквайра.

Вулвергемптон, 19 апреля.

Дорогой господин Марлоу!

Мои поздравления! Превосходные новости, и, как вы справедливо заметили, это лучшая цена, которую мы когда-либо получали. Господин Фитч, который попросил прибавить его поздравления к моим, сообщает, что, согласно техническим требованиям, которые вы нам направили, общая стоимость модификации не превысит тридцати шиллингов на каждый станок. Вероятно, вы уже сами провели оценку. Должен сказать, феноменальная сделка.

Господин Фитч напишет вам относительно всех финансовых подробностей, мне же захотелось лично прислать свои поздравления. Теперь нужно постараться «повторить успех». Что скажете?