Читать книгу - "Имя - Смерть - Анна Малышева"

– Очень хорошо, – услышала она низкий, неожиданно приятный голос. – Условия вам передали?

– Да. Деньги…

– Я сейчас этим займусь.

Муха оглянулась на Дану. Та стояла рядом и ждала. Муха спросила адвоката:

– Что будет с моей сестрой? Вы об этом уже подумали?

– Конечно. Ее немедленно отвезут в лучшую наркологическую клинику. Американские специалисты, новейшие методики лечения, внимательный персонал. Ей там будет хорошо.

– Как я могу это проверить?

– Послушайте, госпожа Боссарт, – внушительно ответил адвокат. – Вы ведь не с кем попало связались. Мы вам даем полную гарантию, что все условия будут выполнены.

– Какую же это гарантию? – недоверчиво переспросила Муха.

– Мы вызовем в Москву ваших родителей. Встречаться с ними в период следствия вы не сможете, но я отвечаю за то, что письмо от них вы прочтете. Вашим родителям вы поверите?

– Может быть. Не знаю. Вы можете их заставить говорить то, что вам нужно. Они все напишут, если вы их припугнете.

– Как с вами нелегко. В таком случае не знаю, как вы можете в этом убедиться.

– Я должна быть уверена, что с моей сестрой ничего не случится! – с надрывом произнесла Муха. – Я хочу это видеть своими глазами!

– Ну а что бы вы хотели видеть? То, как ее примут в клинику?

Муха заколебалась, потом ответила:

– Хотя бы.

– Ну ладно. – В его голосе зазвучало раздражение. – Времени на такие процедуры у нас нет. Но если вы нам настолько не доверяете, то поедем туда вместе. Я вообще не собирался ее туда везти лично. Надо дать машину, найти сопровождающего, оформить документы. Послушайте, а вы понимаете, что вас ждет, если милиция вас узнает в машине?

Или в клинике? Ведь там тоже есть внутренняя охрана. Вы представляете, как отнесутся к вашей сестре, если вас прихватят вместе с ней – в одной машине? Вам бы только этого не хватало? Она и так измучена.

Этот довод убедил Муху. Она набралась храбрости и довольно твердо сказала:

– Ну ладно. Пусть она едет туда без меня. Но деньги я должна проверить.

– Я сейчас займусь этим и привезу вам документы. Все, передайте трубку Дание.

Дана сказала адвокату еще несколько слов о том, что надо торопиться, и положила трубку. Она была бледнее обычного, если такое вообще возможно. Даже желтизна ее лица казалась блеклой.

– А теперь надо ждать, – сказала она. – Он приедет сюда, вы поедете в банк.

– А ты?

– Я останусь.

– И мы с тобой уже не увидимся? Ты даже свидетельских показаний не будешь давать?

– Да, насчет показаний, – сказала Дана. – Забыла тебе сказать. Упаси тебя Боже там заявить, что это я передавала тебе распоряжения Жумагалиева и деньги от него.

– Что же я должна говорить?

– Что виделась с ним лично, – объяснила Дана невозмутимым тоном. – Скажешь, что тебе велят.

Так нужно Жумагалиеву. Я тут ни при чем. Если меня впутают – будет хуже.

– Как тебе это удается всегда оставаться в стороне, а других топить? – задумчиво заметила Муха.

Дана ничего не ответила. Она медленно прошла в ту комнату, где стояла постель Алии, нашла в углу стул, села на него и, казалось, уснула, положив голову на скрещенные руки.

Муха присела к постели сестры и долго смотрела на нее. Та, казалось, спала. Этот сон был какой-то странный, мертвый, хотя слышалось ее дыхание. Муха никогда не видела у Алии такого выражения лица – в нем было что-то животное. "Ради кого я это делаю? – вдруг подумала она. – Ради нее? А что от нее осталось? А если она до конца жизни будет вот такой?

Ей все равно, есть у нее деньги или нет… Ради матери, отца?.. Так это тоже глупости. Им для счастья хватило бы восьми тысяч, которые у меня при себе.

Хватило бы навсегда. Так зачем я туда пойду? Семьи больше нет. А мне пропадать. Это бессмысленно".

– Когда же он приедет? – сказала Муха.

– Скоро, – раздался ответ из того угла, где дремала Дана. Она ответила немедленно, значит, все же не позволяла себе расслабиться.

– Скорей бы…

– Тебе так не терпится? – удивленно спросила Дана.

– Представь себе, мне не терпится!

– А ты не нервничай, – посоветовала Дана. – Что толку? Когда все кончено, нервничать бесполезно. Все равно ситуацию не изменишь. Знаешь, когда мне врачи сказали, что зрение не вернется, я тоже сперва занервничала. Да что там – занервничала! Это мягко сказано! Я бы на любую тюрьму согласилась, только бы видеть, только бы человеком быть… Ты и представить себе не можешь, что я тогда чувствовала. Я искала специалистов, Толеген мне помогал как только мог… Но все доктора говорили одно и то же – зрение потеряно навсегда. И когда мне это преподнесли как окончательный приговор, я сразу успокоилась. Абсолютно! И знаешь, я даже жалеть об этом перестала. Если все кончено – что уж теперь. Надо жить, как Бог дал. Главное – жить.

– Какая ты умная… – раздраженно ответила Муха. – Я уеду, а ты ляжешь спать. Тебе-то что переживать? Убила девчонку, подставила парня, отправила меня в тюрягу. Совесть у тебя чиста.

Дана не отреагировала. Несколько минут все молчали. Алия дышала все так же – тяжело, медленно, как будто на груди у нее лежал тяжелый груз. Вдруг она повернулась в постели и закашлялась.

– Второй раз! – обеспокоенно наклонилась к ней Муха. – Алия! Ты меня слышишь?

Алия слегка приподняла веки и посмотрела на сестру диким взглядом.

– Это я. – Муха наклонилась еще ниже. – Ну, ты же меня узнала?

Алия равнодушно закрыла глаза. Кашель ее отпустил, и теперь она дышала немного легче.

– Может, у нее туберкулез? – спросила Муха.

– В больнице выяснят. Это не повод для расстройства. Туберкулез лечится. Ее от всего вылечат. – Дана поежилась на своем стуле, снова уложила голову на колени. Было видно, что Дана бы с радостью послала собеседницу подальше – та не давала ей отдохнуть. Но она была вынуждена отвечать, чтобы удержать Муху от срыва. – Кстати. Не вздумай там давать показания насчет Ванькиной девчонки.

– И мысли такой не было. – Муха положила голову на край постели и закрыла глаза. – С ним все кончено. Пусть выпутывается сам.

– Час назад ты говорила другое.

– Это было час назад. Целая жизнь прошла с тех пор.

– В камере не болтай, – продолжала давать наставления Дана. – Не откровенничай, поняла? Если будут приставать – прикинься, что по-русски плохо рубишь.

– Кто мне поверит? С такой-то фамилией.

– Не важно, поверят или нет. Играй дурочку.