Читать книгу - "Сети сатаны - Оливер Петч"

– Повторяю, эти рисунки не предназначены для публики, – оборвал его Валентин. – Я не собираюсь давать спектакли на ярмарках или в трактирах перед пьяными студентами. И больше повторять не стану, Иоганн Фауст! Я хочу стать ученым, а не жалким артистом.

Последние слова задели Иоганна за живое. Валентин еще ни разу не разговаривал с ним в таком тоне. Должно быть, Иоганн уязвил его гордость. Однако он не подал виду.

– Ладно, – сказал он и попытался улыбнуться. – Я тебя понял. Теперь покажи мне зарисовки, чтобы разобраться, как надо правильно устанавливать стеклышки.

* * *

В следующие два дня Иоганн почти не показывался на лекциях. Ожидание превратилось для него в настоящую пытку, и ему не хотелось видеть других студентов. Валентину он сказал, что ему нужно подготовиться к экзаменам по греческому языку. Но строки расплывались перед глазами, и более того, буквы словно разбегались в стороны, как мелкие черные жучки. Что, если Маргарита не сумеет отделаться от других монахинь? Или, что еще хуже, она пожалела о своем решении и теперь не появится вовсе? И вообще любит ли она его по-прежнему?

В то же время Иоганн то и дело вспоминал разговор с Конрадом Цельтисом и историю Жиля де Ре. Когда Арчибальд собственной кровью написал его имя – что он хотел сказать этим?

Иоганн пытался рассуждать логически, как его учили в университете. Подобно Аристотелю, он исходил из какой-либо гипотезы и подкреплял ее аргументами. Единственное, что могло объяснить смерть Арчибальда, – это вмешательство синьора Барбарезе. Ведь старый пропойца был убит перед самой их встречей, когда он хотел рассказать Иоганну об этом странном человеке. Очевидно, венецианец и в самом деле состоял в какой-то сатанинской секте, Арчибальд раскрыл его происки и заплатил за это жизнью. Но почему он написал на стене имя Жиля де Ре? Возможно, те сектанты поклонялись этому барону и считали его своим владыкой, хотя его давно уже не было в живых… Тогда какое отношение имел ко всему этому Тонио дель Моравиа? Ведь, если память не изменяла Иоганну, Арчибальд, прежде чем исчез, говорил о его наставнике.

И вот еще что, насчет твоего прежнего наставника, этого Тонио дель Моравиа… Я наконец-то понял, откуда знаю его имя…

Что же он такого выяснил?

Иоганн встряхнул головой и попытался сосредоточиться на греческом тексте. Цельтис был прав. Какое ему дело до умершего много лет назад француза? Он забудет Жиля де Ре. Забудет Арчибальда, пропадавших детей, своего брата Мартина, синьора Барбарезе, Тонио и его черное зелье… Единственное, что имело значение, это настоящий момент.

И Маргарита.

* * *

И вот наконец настал этот долгожданный день, праздник архангела Михаила. В церкви Святого Духа на рыночной площади Гейдельберга священник отслужил мессу и произнес проповедь о победе ангелов над Люцифером и вечном проклятии, которое ожидало грешников после Судного дня. Студенты были обязаны присутствовать на службе, но Иоганн слушал вполуха. Мысленно он был уже с Маргаритой.

Сразу после службы юноша помчался к причалу, сел в лодку и поплыл вверх по течению, к монастырю. Виноградники подбирались к самому берегу, и крестьяне с корзинами уже собирали тяжелые гроздья, смеялись за работой и махали проплывающим лодкам. Утром прошел дождь, но теперь пригревало солнце, и зыбкий туман поднимался над холмами и лесами. Осень казалась чем-то далеким, хотя октябрь уже стучался в двери и в воздухе ощущалось едва уловимое дыхание холода.

Иоганн оставил лодку возле небольшой деревушки и поспешил к виноградникам, принадлежавшим монастырю. Он беспокойно озирался, но не увидел на холмах ни одной монахини. Может, он пришел слишком рано? Или же, наоборот, опоздал? Что, если Маргарита передумала?

И тут до него долетел шелест голосов; потом кто-то хихикнул. Иоганн спрятался в зарослях и увидел группу из четырех монахинь в черных одеяниях. У всех за плечами были корзины, и они неохотно складывали в них виноград. В некотором отдалении шагала старая монахиня. Иоганн тотчас узнал в ней старую каргу, которой он отдал то памятное письмо.

– Silentium! ^[41] – прошипела старуха, и молодые сестры втянули головы и замолчали. По всей видимости, во время работы разговаривать им не разрешалось.

Маргариты среди них не оказалось. Стараясь не шуметь, Иоганн выбрался из зарослей и двинулся дальше. Позвать ее по имени он не решался, и потому бесцельно бродил, пока не увидел одинокую фигурку между рядами. Она осторожно срывала виноград и тихонько напевала. Иоганн узнал старую детскую песенку, и сердце болезненно сжалось.

– Наберите зелени, что в саду растет, нашей Гретхен под венец – время-то не ждет. Красное вино, белое вино – завтра свадьбе быть…

Детьми они с Маргаритой часто пели эту коротенькую песенку, и тяжело было услышать ее теперь, спустя столько лет, вдали от дома. Иоганн замер среди листьев, любуясь Маргаритой. Она не подозревала, что рядом кто-то есть, и казалось даже, что лицо ее светилось прежней улыбкой. Иоганн насладился моментом и тихо позвал ее по имени.

Маргарита вздрогнула и повернулась. В глазах ее сквозили одновременно и радость и печаль.

– Ты все-таки пришел, – промолвила она.

Юноша кивнул.

– Я так долго ждал этого дня… – Он вышел из зарослей, потянулся дрожащей рукой к ее щеке. – Маргарита…

Но она отвернулась.

– Я теперь монахиня, Иоганн. Ты понимаешь, что это значит.

– К монахине теперь и прикоснуться нельзя? – спросил он, подмигнув. – Кажется, Бог этого не запрещал… Или озлобленная карга, которую я сейчас повстречал, считает иначе?

– Я теперь в руках Господа. Он хранит меня и оберегает от любых бед. И не допустит, чтобы темный дух вернулся сюда.

Иоганн закатил глаза.

– Опять ты за свое! Давай поговорим о чем-нибудь другом. Вот, смотри, у меня кое-что есть для тебя. – Он достал из кармана колоду карт, которую купил накануне у лоточника. – Вытяни какую-нибудь карту…

Маргарита поколебалась, но затем вытянула карту. Губы ее тронула улыбка.

– Валет червей… Так ты по-прежнему фокусник.

– Еще какой! Когда пришлось покинуть Книтлинген, я прибился к бродячей труппе. Мы перешли через Альпы и добрались до самой Венеции, объездили всю Италию…

Они стали прохаживаться по винограднику, и Иоганн рассказывал о своих приключениях с артистами, об одаренном скрипаче Петере Нахтигале, об Эмилио, о старом забулдыге Арчибальде и могучем Мустафе. Правда, о Саломе и Тонио дель Моравиа он решил не говорить. Маргарита еще в детстве невзлюбила этого жуткого астролога. К тому же Иоганн опасался, что это напомнит ей о той злополучной ночи в Шиллинговом лесу.

– В Венеции один торговец рассказал мне, что ты теперь в Гейдельберге, – закончил Иоганн. – Я решил вернуться к тебе и покинул труппу. Я думал…