Читать книгу - "Визит дамы в черном - Елена Хорватова"

— Ну приглашай. Только девочку лучше в приемной оставить, дай ей «Ниву», пусть картинки посмотрит.

— Да старуха говорит, что девочка-то и должна вам все рассказать.

— Ладно, зови.

На пороге кабинета появилась Серафима Кузьминична Загоруева в шляпке «воронье гнездо», поверх которой был намотан ажурный пуховый платок. Чувствовалось, что тетушка сильно волновалась перед визитом к следователю в «казенный дом» и нарядилась, чтобы добрать представительности. За руку она держала девочку лет десяти в коротковатом пальтишке из грубой дешевой ткани и подшитых валенках.

— Здравствуйте, Серафима Кузьминична! — Колычев встал и пошел навстречу посетительнице. — Что это за малышка с вами?

— Это Наташа, девочка из приюта, над которым Риточка попечительствовала. Мы вам, Дмитрий Степанович, сейчас все расскажем.

— Хорошо. Только лучше бы прежде теплую одежду с ребенка снять. В кабинете натоплено, Наташа вспотеет, выйдет на улицу и простудится. И вашу шубку, Серафима Кузьминична, позвольте на вешалку определить. Ну вот, Наташа, теперь давай знакомиться. Меня зовут Дмитрий Степанович. А ты шоколад любишь?

Девочка, покраснев, кивнула.

Колычев достал из ящика стола плитку шоколада «Эйнем» в яркой обертке. Обычно он держал в кабинете под рукой небольшой запас сладостей на случай визита посетительниц с детьми.

— Спасибо, — еле слышно прошептала девочка, но, к удивлению Дмитрия, не стала сразу есть шоколадку, а припрятала ее в какой-то карманчик.

Решив дать Наташе возможность освоиться в непривычной обстановке, Колычев заговорил с Серафимой Кузьминичной:

— Так что же привело вас ко мне?

— Я, Дмитрий Степанович, начну по порядку. Вчера я с прислугой своей с утра поставила тесто и напекла две корзины сладких пирожков.

Колычев обреченно вздохнул.

«Начнем с истории. Сначала Бог создал небо и землю», — подумал он.

Но перебивать и торопить тетушку было нельзя — собьешь с мысли, а тут и слезы недалеко. Впервые после смерти Маргариты Серафима Кузьминична была с сухими глазами, и Дмитрию не хотелось вновь возвращать ее к слезам.

— Леденцов я в лавке накануне купила, яблочков отобрала покрепче, и повезли мы со служанкой гостинцы в приют. Я и прежде всегда на Святки подарочки для сироток собирала, а Рита их отвозила. А тут с Ритиной смертью задержалась, не до того было. А ребятишки-то, думаю, ждут, поди, гостинчика. Кто их, бедняжек, на праздники побалует? Сиротки горемычные… Ну вот, собрала гостинцы для деток, что смогла, и повезла все сама.

Серафима Кузьминична, старавшаяся держаться, все-таки прослезилась.

— И еще думаю, присмотрюсь к сироткам, может, какая девчоночка приглянется, в дом ее возьму. Так мне без Риточки в пустом доме плохо, так тоскливо…

Тут уж слезы не заставили себя ждать. Дмитрий терпеливо ждал, к чему все-таки клонит старушка.

— Ну привезли мы подарки, раздали их деткам, а тут одна девчушка, вот эта, Наташа, подходит ко мне и говорит: «Вы барыни Синельниковой тетя? А я знаю, как ее убили, я все видела!»

Серафима Кузьминична окончательно залилась слезами. Дмитрий решил, что пора обратиться к девочке:

— Это правда, Наташа? Как же ты могла видеть?

— Я видела, — твердо сказала Наташа. — Я там была. В купеческом клубе каждый Новый год большой праздник бывает. Там так красиво — все в костюмах, музыка, танцы, хлопушки… Меня папаша, когда был жив, брал туда посмотреть. Он в купеческом клубе капельдином служил. И в этот раз мне очень посмотреть захотелось. Я свое пальто в спальне спрятала и, когда все уснули, из приюта убежала.

— И ты пошла в Коммерческое собрание посмотреть на бал? Прямо Золушка какая-то!

— А что? Позади клуба маленькая дверь есть, через нее истопники ходят. Она всегда открытая. Я вошла, по черной лестнице поднялась наверх, там вокруг большого зала такие коридоры устроены, папаша называл их фойе. Вот я в этом фойе приоткрыла дверь и стала смотреть, как танцуют. Было очень красиво. Музыка играла громкая, все посыпали друг друга конфетти и пулялись хлопушками. Меня никто не замечал… А потом вижу, одна дама с голубенькими крылышками идет прямо к моей двери. Я ее узнала, это была госпожа Синельникова, попечительница нашего приюта. Ну, думаю, сейчас попадет мне! Испугалась и спряталась за диваном. А мадам Синельникова стала по фойе взад-вперед ходить. Походила-походила, а тут пришел страшный дядька и застрелил ее.

— Наташенька, пожалуйста, подробнее. То, что ты рассказываешь, — очень-очень важно! Скажи, ты видела этого дядьку? Одежду, лицо, что-нибудь еще…

— Да. Он был в такой маске с большим носом и в черном плаще. Мадам повернулась к нему и говорит: «Наконец я тебя дождалась!» А он ей: «Дождалась, дождалась!» И сдвинул маску на лоб. Она вскрикнула: «Семен?!» А он откинул плащ, достал пистолет и выстрелил, а потом еще и еще раз. И ушел по коридору. А под плащом у него такие блестящие штуки были, как у рыцарей в книжке. Только у рыцарей их хорошо видно, и еще шлем на голове есть. А у этого дядьки весь рыцарский костюм был спрятан под плащом, а шлема не было вовсе. Я и заметила эти штуки только потому, что он плащ откинул, когда пистолет доставал.

— А на руке, которой он держал пистолет, перчатка была?

— Да. С такими кусочками из блестящей бумажки.

— С кусочками?

— Ну как будто тоже рыцарские перчатки и как будто из железа. А на самом деле обычные, только обклеены серебряной бумажкой, которая в коробках с чаем бывает.

— Удивительно наблюдательная девочка! И ты все время пряталась за диваном?

— Да. Мне было страшно выйти, вдруг бы этот дядька и меня убил?

— Ты просто умница. А что было дальше, после того как он выстрелил?

— А дальше этот дядька бросил пистолет на пол, остановился возле мадам и посмотрел на нее. Долго смотрел. А у нее кровь так текла, аж все волосы красные стали.

Серафима Кузьминична снова зарыдала, обняла Наташу и стала поглаживать худенькое плечико девочки под выцветшим байковым платьем.

— Бедная ты моя, такого насмотрелась, цыпленок беззащитный!

Колычев взглядом остановил причитания Серафимы Кузьминичны.

— Ну, Наташенька, бросил он пистолет и что?

— Бросил и пошел себе. А тут как раз другой дяденька пришел, хромой, одетый пиратом. Он как мадам Синельникову на полу увидел, так испугался, вскрикнул даже. Наклонился над ней, потрогал, а потом пошел в зал на помощь звать. И даже палку свою забыл. Еле-еле пошел, он ведь хромой, ему трудно без палки. А я сразу из-за дивана выскочила, на лестницу и ну бежать. Прибежала в приют, а там дверь заперли, не войти. Я до утра в дворницкой пряталась. И даже спать не могла, как глаза закрою, мне все кажется, что тот дядька с пистолетом в меня целится. Так страшно было…