Читать книгу - "Без компромиссов - Георгий Вайнер"

Участковый Городнянский пошел к Прокудину домой – делать обыск.

За окном давно замолкла гитара, из дежурки приглушенно доносились голоса милиционеров, неразборчивые слова, бесформенные, неузнаваемые. Я сидел, откинувшись на стуле, прикрыв глаза, и пытался построить какую-то схему. Но все рассыпалось, сочилось между пальцами, как белый речной песок. Все это похоже на домики, которые дети строят поутру в песочнице. К обеду домики рассыпаются.

Прокудин ведет себя непонятно. И приятель его, Дахно, видимо, тот еще гусь. Но какая может быть связь между ними и убитым? Завтра Наташа улетит. В два часа дня... А может, погибший все-таки иностранец? Возможно, возможно. Но там была машина. Его машина? Или чья? Катал он их, что ли? Да нет, ерунда все это. А может быть, он остановился на обочине, эти деятели подошли и ограбили, а потом убили? Вряд ли, чепуха. Хорошо бы позвонить сейчас Наташе. Спит уже. Говорить не захочет. Ладно, поеду завтра, провожу, постараюсь объяснить.

Отворилась дверь, и вошел Климов. Ему было неудобно уйти сейчас домой и очень хотелось спать, а по набрякшему лицу с мешками под глазами было видно, что он чертовски устал и вообще эта петрушка ему совсем ни к чему. Я искренне сочувствовал Климову – в этом тихом месте сроду не бывало преступлений тяжелее, чем пьяная потасовка двух подгулявших курортников.

Я хотел ему сказать, чтобы он шел домой, но Климов опередил меня:

– Совсем замаялись?

– Ничего, я привычный.

– Давно такого не бывало. Отвыкли мы здесь от такого. А борцы мои по молодости и вовсе не слыхивали.

– Какие борцы?

– Да работнички мои. Они же все время борются: первую половину дня – с аппетитом, а вторую – со сном. – И, довольный своей шуткой, Климов засмеялся, тяжело колыша животом. Потом, посерьезнев, грустно сказал: – Вот только с пьяницами плохо. Никак мы это родимое пятно не выведем. Я слыхал, что в Москве указ против них готовят. Как там у вас, ничего об этом не слышно?

По коридору затопали шаги, и в комнату ввалился Дахно, за ним вошел Городнянский.

Климов сказал:

– Вот он. Полюбуйтесь на него, пьяница проклятущий, бездельник! Ты у меня, Дахно, отгулял свое! Все! Отпелись твои песенки! Вот разберутся с тобой сейчас – или в тюрьму отсюда пойдешь, или работать. Другой дороги у тебя нету!

Лицо у Дахно было острое, наглое и испуганное. Косясь на меня, он одним духом, на высокой ноте, заблажил:

– За все оскорбления за ваши, дорогой начальник синих шинелей, я на вас не жалуюсь в высшие органы только потому, что люблю вас больше папы родного, поскольку я с детства круглый сирота!

– Нахал ты и пьяница, а не сирота! – крикнул Климов. – Давно пора самому детей кормить на свои трудовые денежки, а не захребетничать!

В их перебранке было что-то домашнее, семейное, и я видел, что Климов искренне переживает из-за того, что Дахно бездельник и пьянчуга, что так и не сумел он заставить Дахно идти работать, а теперь Дахно может попасть в тюрьму, и что он не верит в его причастность к убийству на шоссе. Тогда я сказал отчетливо и негромко:

– Расскажите, Дахно, откуда на вашем пиджаке кровь.

Климов сердито сопел и от волнения все время расстегивал и опять застегивал пуговицы пиджака. Дахно торжественно поднял перевязанную грязным бинтом ладонь и сказал голосом трагическим, но нежным:

– Из руки. Из моей руки эта кровь...

– Точнее?

Дахно воздел другую руку и на мгновение замер, а затем бросил их вниз, как дирижер в заключительном пассаже. Огромный, остро выпирающий кадык прыгнул на худой грязной шее.

– Точнее некуда, – сказал он с искренней жалостью к себе. – На грузовике руку поранил. О грубый железный засов на борту. В момент перелезания через вышеуказанный борт в кузов. Во время движения вышеупомянутого грузовика по шоссе. И брызнула кровушка на мой красивый пинжачок.

– Вышеуказанного перелезания... – пробормотал я. – А почему на ходу?

Дахно повернулся ко мне, скривил губы:

– А с кем, простите, имею честь?..

– Ты отвечай, когда спрашивают, – сказал грозно Климов. – Небось не в гостях расселся. Объясняй по-человечески!

– Объясняю, – сказал Дахно высокомерно. – Не имею обыкновения отвлекать от работы водителей попутного транспорта. Пользую их без отрыва, так сказать, от производства.

– Вон что... – И я пододвинул к себе лист бумаги. – Как вы думаете, Дахно, зачем я вас об этом спрашиваю?

– А я об этом не думаю, – быстро сказал Дахно. – Не было такого указания.

Признаться, манера Дахно вести себя и смешила, и злила меня.

– Тогда считайте, что указание есть. Думайте! – сказал я ему.

Дахно сдвинул выгоревшие брови, собрал морщинки на узком загорелом лбу, прищурил глаза и открыл рот – изобразил полную сосредоточенность. Помолчав немного, вдруг выкрикнул:

– А-а-а!

– Ну?! – подался к нему Климов.

– Па-анятия не имею, – ухмыльнулся донельзя довольный Дахно.

– Что ж ты врешь! – взорвался Климов. – Весь поселок об этом говорит!

Дахно пожал плечами, сокрушенно покачал головой:

– Делать им нечего...

– Это им-то нечего делать? – сквозь зубы сказал я, ощущая прилив недостойных чувств. – Это им-то нечего делать? А ну-ка снимайте пиджак!