Читать книгу - "Золотой день - Яна Темиз"

Азиз сразу понял, что за этим человеком будущее, и не только будущее страны, но и его личное спокойное, обеспеченное будущее.

До этого собрания, на которое он был приглашен среди других, самых доверенных и активных сторонников демократической партии, он жил в постоянной неуверенности. На ту ли лошадь он поставил? Что будет, если к власти придут-таки правые? Мусульманский мир достаточно богат, чтобы купить себе еще одно правительство в мечущейся между Западом и Востоком стране, – и что тогда? Что тогда будет с ним, с его пока налаженной жизнью?

То собрание перевернуло все его представления. Так вот как это делается, совсем не похоже на то, о чем пишут в газетах, совсем не так, как по наивности полагал он сам. Тогда еще не было знакомых сейчас каждому слов «пиар», «имиджмейкер», «политтехнологии», но разве дело в словах? Программа, которую создал Ходжа, была рассчитана на долгие годы, но тем надежнее она казалась. Это не был сиюминутный план по захвату власти, это, как говорил Ходжа, было нетрудно. Тогдашний лидер увлеченно занимался экономикой, поддерживал малый и средний бизнес, субсидировал экспорт и реформировал налоги – обвинить его в коррупции ничего не стоило. Его поддерживала армия, но и это, по словам Ходжи, не было препятствием.

«Нам не нужна власть сейчас – такая власть, которую очень легко потерять. Нам нужна власть над умами. На ее приобретение требуется время, но только она в конечном итоге имеет значение. Мы должны приручить всех этих крикунов и получить власть над большинством, и тогда мы сделаем из Турции то, что хотим мы, а не Америка с Европой. Сейчас нам не нужна даже армия – нам нужны журналисты, банкиры и вы, знающие о Программе. Основная работа ляжет на вас, действующих на западе страны, потому что это наше главное поле битвы. Здесь уже начинают смещаться понятия, и мы должны этому помешать. Запад Турции обезличивается, активно европеизируется, выглядит современно и привлекательно для живущих на востоке. У меня есть данные о миграции, и они настораживают. Всем хочется попасть в Стамбул или Измир, найти здесь работу, дать детям образование. Сюда едут даже курды, незаконно захватывают необитаемые горы, строят там целые поселки. И прекрасно! Пусть, чем их здесь больше, тем лучше; главное – не дать им ассимилироваться, раствориться среди местных космополитов, принять современные повадки. Иначе очень скоро мы потеряем нашу Турцию и получим еще один кусочек Европы. Как писал один неглупый поэт: «Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись!» Они начали сходиться, но мы этого не допустим. Западные мегаполисы должны стать негостеприимными и высокомерными по отношению к мигрантам, этакое, знаете ли, презрительное «Понаехали тут!» – а сами приезжие, оказавшись в психологической изоляции, должны стремиться сохранить свои привычки и жизненный уклад, сплотиться, не соблазняясь, условно говоря, всякого рода кока-колой. Тогда вскоре у нас будет постоянная почва для недовольства и с той и с другой стороны. Мы начнем с мелочей…»

Мелочей в таком деле не существует – это Азиз понял сразу. Он оценил замысел вождя и стал одним из самых преданных его соратников. Не просто исполнителем, не пешкой в чужих руках, нет, он проявлял инициативу, он удостоился чести звонить Учителю по прямому телефону, он видел, как их деятельность приносит плоды, почти полностью предсказанные Учителем, и не переставал восхищаться этим человеком.

Ему казалось, что его тоже ценят, не могут не ценить.

Разве не он взял на себя проблему тюрбана? А ведь она могла и вовсе исчезнуть, к этому все шло. Несколько лет назад запад страны почти полностью отказался от этого старомодного и уже не нужного символа старой Турции, он и символом-то быть перестал, ну, носили его пожилые женщины да вновь прибывающие мигранты, но все шло к тому, что скоро молодых девушек, добровольно закутывающихся в этот платок, не останется вовсе. Никто не обращал внимания на школьниц и студенток, надевающих тюрбан после уроков, а они, оставшись в меньшинстве, после месяца учебы в государственном учебном заведении радостно освобождались от не делавшего их привлекательнее головного убора и неохотно использовали его разве что в кругу семьи – когда строгий отец являлся домой или заходили в гости старушки-соседки.

А теперь? Тюрбаном, и ничем иным, занимается Конституционный суд, о нем шумят европейские газеты, ни одна женщина не осталась равнодушной к проблеме тюрбана в парламенте, тюрбана на территории университета, тюрбана в школе, тюрбана в Париже; эти платки стали яркими и красивыми, ими не пренебрегают самые дорогие модельеры, ими щеголяют обтянутые модными джинсами и узкими пальто девчонки, тюрбан мелькает на головах телеведущих и во многих офисах, запрещать его стало почти дурным тоном… вот что такое масс-медиа!

«Разделяй и властвуй», – говорил Ходжа, и страна разделилась на сторонников и противников тюрбана. Главное – чтобы не было равнодушных, чтобы проблема постоянно поднималась в газетах, чтобы примирение сторон стало невозможным. За дымовой завесой надуманной проблемы легко принимались нужные законы на другие темы, вводились налоги и предоставлялись льготы, регулировались пенсии и зарплаты. Все это было до смешного легко.

Появилась новая волна: не отсталые, необразованные и забитые женщины в вечных цветастых юбках с шароварами и не вызывающе современные с оголенными коленями и плечами – словно из ниоткуда вышли на улицы юные красотки в модной, но длинной одежде с шелковыми тюрбанами «от кутюр» на головах. Они водили машины, курили, громко смеялись на улицах, свободно общались с мужчинами, ходили в университеты и на работу. Ходили не так, как когда-то их предшественницы, не скромно, с опущенными глазами, стыдясь того, что чуждая эмансипации семья вынуждает их прятать волосы под платком. Те иногда даже снимали тюрбаны, оказавшись в стенах университета, – эти, новые, держали себя уверенно и вызывающе, толковали о демократии и толерантности, упрямо отстаивали свои права в стычках с руководством лицеев и университетов. Тем ничего не оставалось, кроме как принять вызов и ступить на путь войны, запретов и преследования инакомыслящих.

Полдела было сделано: ничто так не привлекает молодежь, как запретный плод. Особенно если этот плод не так уж и плох: никто не заставлял этих девчонок влезать в тюрбаны, никто не отказывал им в праве на образование и работу, они имели возможность вести активный образ жизни, а если так, то почему бы нет? Фронда, бравада, вот мы какие, истинные турчанки, только попробуйте нам что-нибудь запретить! Газеты ловко манипулировали общественным мнением, и вот уже женщина в тюрбане избрана в парламент, и жена президента носит тюрбан, и Европа не знает, как совместить провозглашаемую повсюду демократию с нежеланием принять этих чужаков.

Тюрбаны, мода на соблюдение поста, непременные намазы – хотя бы в пятницу, пышно и весело отмечаемые байрамы, новые мечети, уроки религии в школе, пока не обязательные, добровольные, меньше нетерпимости на словах и больше сторонников на деле… зачем нам насилие и терроризм?! Мы вернем наши ценности другим путем, мы вернем ускользающую Турцию в мусульманский мир, мы сделаем ее, самую развитую среди тюркских государств, центром новой империи.

Не империи волков, как изобразил этот француз.