Читать книгу - "Идея фикс - Софи Ханна"

24 июля 2010 года

– Спасибо, – Элис Бин улыбнулась Чарли, передав ей письмо. – Сэм Комботекра пришел в ужас, когда я попыталась всучить письмо ему.

– Мужчины трусливы. – Открыв сумочку, жена Саймона Уотерхауса положила туда конверт, показав Элис, что ее послание в надежном месте. – Вы могли бы попросить Сэма передать записку молочнику, и он сразу начал бы переживать, не собираетесь ли вы приобщить его к какому-то скандалу.

– У меня и в мыслях не было ничего плохого. Напротив. Я переживаю за Саймона.

– Тогда у вас есть шанс помочь ему. – Чарли напомнила себе, что пришла сюда ради получения сведений.

Слишком просто было бы сказать: «Ну, в общем, видите ли, ему не хочется общаться с вами… иначе почему, как вы думаете, к вам пришла именно я?»

Она предложила Элис встретиться в кафе «Разлив», но та предпочла выбрать для встречи этот парк. Сначала это вызвало у Чарли возмущение – она терпеть не могла нытиков, которые жаловались, что на работе им приходится торчать в душных офисах, и вели себя так, будто просто обязаны при первой же возможности бежать на свежий воздух и торчать там под палящими лучами солнца. Но сейчас прогулка радовала ее. Они шли по узкой, огибающей озеро дорожке, между рядами тенистых деревьев, слушая рассевшихся на ветвях птиц, ведущих оживленную дискуссию на неведомом языке. Гуляя рядом со спутником, вам не приходится смотреть ему в лицо или позволять ему видеть ваше. Гораздо труднее было бы сидеть с Элис где-то за столиком, друг напротив друга.

А еще труднее было не поддаться искушению и не спросить: «Да, кстати, – вы не догадываетесь, кто женился в прошлую пятницу?». Прежде чем позвонить Элис, Чарли решила, что не будет упоминать об этом. Она догадывалась, что такое известие может привести к открытой враждебности между ними, пусть даже и не понимала толком, в чем выразится эта самая враждебность. Вероятно, это будет ее собственная вина. В своем новом статусе, будучи женой Саймона, она, возможно, почувствовала бы, что обязана сказать: «Заберите ваше письмо и засуньте его себе в задницу». Она надеялась, что порадуется позже – даже возгордится – что выбрала зрелый бесконфликтный вариант. Сейчас, правда, такой вариант ей определенно не нравился: враждебность, даже если позже придется пожалеть о ней, гораздо забавнее в ближайшей перспективе.

– Готова помочь всем, чем смогу, – ответила Бин. – Однако… можно я сначала задам вам один вопрос?

– Давайте.

– Как вы думаете, Саймон сможет когда-нибудь простить меня?

На этот вопрос Чарли могла ответить совершенно честно:

– Понятия не имею. Может, он уже простил вас. А может, будет до скончания века таить обиду. Единственное, в чем я могу вас заверить, – это в том, что он ни с кем никогда не обсуждал этого.

«И уж тем более не со мной», – добавила она про себя.

Бин остановилась перед деревянной скамейкой, расположенной на берегу озера под раскидистой плакучей ивой. Смахнув с нее упавшие листья, склонилась, чтобы прочесть надпись на золотистой медной пластинке.

– Просто не могу пройти мимо этой скамейки, не прочитав памятной надписи, – пояснила она Чарли. – Иначе возникает ощущение, словно я оставила кого-то умирать в безвестном одиночестве. Взгляните сюда – два брата, оба умерли двадцать девятого апреля в две тысячи пятом году. Одному было двадцать два, другому – двадцать четыре. Как печально…

– Возможно, автомобильная авария, – прозаически заметила Чарли.

Ей не хотелось говорить о печальных событиях с Элис. Да и вообще ни с кем. Выискивая в сумочке пачку сигарет, она вдруг представила, что они с Лив обе умирают в один день. Взяв сигарету и закурив ее, Чарли внезапно почувствовала, как ей отчаянно хотелось курить, и глубоко затянулась.

– Когда я умру, то хотелось бы, чтобы пластинка на моей парковой скамейке гласила: «Она всю жизнь собиралась бросить курить», – усмехнулась она.

– Хорошая идея, – рассмеялась гомеопат.

– Саймон беспокоится о Конни Боускилл, – сказала ее спутница. Пора было перестать изображать подружек, наслаждающихся чудесной прогулкой в солнечный денек.

И в любом случае Элис Бин – не тот человек, с кем удастся завести светскую беседу. За время прогулки она уже успела затронуть темы прощения, безвестной смерти, семейных трагедий – что ждет на очереди, мучения лабораторных крыс?

– Я тоже встревожена, – призналась Бин.

– Вам известно, где сейчас Конни? – спросила Чарли.

– Нет. Она не подходит ни к домашнему телефону, ни к мобильному.

– А когда вы в последний раз общались с ней?

– Как бы мне ни хотелось помочь вам, этого мне говорить не позволено, – ответила Элис. – Врачебная тайна.

– Я понимаю, что вы уважительно относитесь к личной жизни Конни, – кивнув, сказала Чарли. – И также понимаю, что вы не расположены составлять новый список этических правил на тот случай, если человек подвергается опасности. Вы уже поступили так ради собственной жизни, семь лет тому назад. Не стоит ли ослабить вашу профессиональную порядочность ради обеспечения безопасности Конни?

– Семь лет тому назад я поступила так ради спасения моей дочери, – уточнила врач, очевидно, без всякого негодования. – А сейчас я не уверена, что Конни угрожает опасность или что Саймон сможет устранить ее, если угроза все же существует.

– Но вы же предполагаете, что ей может угрожать опасность.

Вы старались убедить себя в другом, но не удалось.

– Да, она совершенно потрясла меня, когда пришла в последний раз поговорить со мной, – признала Элис. – Сама побывав в такой шкуре, я способна при встрече распознать личность, которой грозит разрушение. С Конни действительно связана какая-то мощная пагубная интрига, стремящаяся выбить из нее жизненные силы. Это совершенно точно – сеансы с ней никогда не проходили легко, но последнее время они стали истинным испытанием… для меня. Чтобы выдержать их, мне приходилось упорно напоминать себе, что она нуждается в моей помощи. Я только не понимаю, то ли угроза исходит из внешнего источника, к которому она приобщилась, то ли эта порочная сила исходит от самой Конни. Эти два понятия трудно различимы – когда люди стремятся уничтожить нас, мы зачастую становимся их сообщниками, наказывая самих себя в их же интересах.

– Есть ли шанс прояснить ваши слова, хотя бы частично, для дилетантов? – спросила Чарли.

Элис остановилась.

– Я нутром чую, что Конни может не выжить. Либо кто-то постарается уничтожить ее, либо она погубит себя сама.

– И кто, по-вашему, за этим стоит?

Чарли не ожидала ответа и удивилась, когда ее собеседница сказала: