Читать книгу - "Изумрудные зубки - Ольга Степнова"

– Чем неоспоримее алиби, тем больше вероятности, что оно подстроено, – сказала Татьяна.

– Как жаль, что такой приличный, приятный человек оказался преступником! – вздохнула Таня и огляделась по сторонам, прикидывая, куда можно сесть. Ни скамеек, ни табуреток в этом бункере не было. Зато в углу, освещенная тусклым светом, сидела огромная крыса. Она щурилась, шевелила усами и... улыбалась.

Афанасьева завизжала, отпрыгнув к противоположной стенке.

– Крыса!!! Там крыса!!! – заорала она.

Сычева с Татьяной ринулись к ней и тоже завизжали. Они стояли обнявшись, в углу, и так слаженно, дружно визжали, что Афанасьев понял: все, хана, спелись, – ох, как же они спелись, свизжались, срослись! И не осталось ему ни капельки места в этом бабском сообществе. А еще говорят, что женской дружбы не существует!

Он расстегнул ремень, рывком выдернул его из брюк и, замахнувшись, бросился на крысу.

Что ему была какая-то крыса после драчливого петуха Коли!

Крыса метнулась и скрылась куда-то, хотя ни одной щели вроде бы нигде не было.

Крыса исчезла, и одновременно с этим где-то в глубине дома раздались звуки яростной перестрелки.

Над головой раздался топот десятков, сотен, нет, – тысяч! – ног.

Глеб замер с занесенным над головой ремнем. Тани перестали визжать и замерли с открытыми ртами.

Выстрелы то приближались, то удалялись, они были и одиночные, и длинными очередями, иногда они перемежались звоном бьющихся стекол и мужским громким матом.

* * *

– Что это? – прошептала Таня.

– Стреляют, – пожала плечами Сычева.

– Что-то как-то очень уж чересчур, – пробормотала Татьяна. Она подняла с пола туфлю и постучала каблуком в стенку. Ей немедленно ответили бодрой морзянкой.

– Они что, между собой так... не поладили?! – Таня подбежала к двери и припала к нее ухом.

– Господи... – Афанасьев по стенке сполз вниз. – Господи, спаси и сохрани, у меня дома Арсен один, он сдохнет, если я не вернусь!

– Кто... у тебя дома? – дрогнувшим голосом спросила Татьяна.

Автоматные очереди становились все ближе, топот сильнее, а маты отъявленнее. Уже нужно было кричать, чтобы услышать друг друга.

– Лицо кавказской национальности, – ответила Сычева за Глеба. Она отобрала у Татьяны туфлю и одела на ногу. – Афанасьев же сказал вам, что много натерпелся за это время! Ох, испортили парня, армян домой водит!..

Автоматные очереди стихли и некоторое время были слышны только одиночные выстрелы.

– Арсен – это кролик, – закрывая глаза, сказал Глеб. – Маленький, худенький, черненький...

– Кролик, – задумчиво протянула Сычева, – кро-лик...

В стенку опять застучала морзянка.

– Нет, это Пашка! – воскликнула Таня и вдруг в голос, навзрыд заплакала, роняя слезы на бетонный пол: – Нет, девочки, это точно он! Только Попелыхин может болтать без умолку даже в застенках!!

– Танька, не плачь! – заорала Сычева и топнула на нее ногой. – Тут и так сыро! А гадалка мне предсказала...

Неожиданно снаружи все стихло.

Минуту стояла полная тишина, потом за стенкой раздались энергичные шаги и мужские веселые голоса что-то закричали друг другу.

– Ой, девки, ой!!! – прошептала Сычева. – Это же...

Она подбежала к двери и начала колотить в нее ногами.

– Сейчас нас убьют, – прошептал Афанасьев, закрыл руками лицо и сел на пол.

* * *

– Эй, мужики, открывайте все двери, у них тут пленников полный подвал!

Голос прозвучал совсем рядом, приглушенный лишь толщиной железной двери.

– Тише! – попыталась остановить бушующую Сычеву Таня, но та вырвалась и снова начала колотить в дверь.

– Карантаев!!!! – заорала она. – Самый старший лейтенант в мире, спасай!! Помогай!! Мы тут!! Караул!! Крысы!!

Замок лениво лязгнул, дверь тяжело и медленно открылась.

На пороге стоял Карантаев с отрешенно-гордым, оскорбленным лицом. В правой руке он держал пистолет, левой... Левой он зажимал рану на правом плече. Через его короткие, узловатые пальцы сочилась кровь и капала, капала на бетонный пол.

– Ты ранен! – взвыла Сычева и с дешевым драматизмом самодеятельной актрисы упала на лейтенантскую грудь.

– Ерунда, царапина, – Карантаев сделал еще более отрешенную мину. За его спиной возникла бригада парней в камуфляже, в масках с прорезями для глаз, с автоматами наперевес, и самыми что ни на есть серьезными намерениями. «СОБР» – лаконично гласили надписи на их рукавах.

– С-О-Б-Р! – по буквам прочитала Таня. – Очень рада вас видеть, – сказала она парням и сделала дурацкий книксен.

Парни дружно ухмыльнулись и даже маски не смогли это скрыть.

Афанасьев тяжело поднялся с пола, отряхнул брюки, пригладил волосы, проверил узел на галстуке и начал неторопливо вдевать в брюки ремень.

Все ясно. Герой сегодня не он, а быдловатый подстреленный лейтенант.

– Свободны, парни, – не оборачиваясь, сказал лейтенант собровцам. – Проверьте еще раз дом, может, кто спрятался! А с ... этими я сам разберусь.

Бойцы развернулись и ушли по темному коридору, топая тяжелыми ботинками и бряцая автоматами.

– Прости меня, – прошептала Сычева, отстраняясь от лейтенантской груди и не замечая, что перемазалась кровью. – Как ты нас нашел? Как тебе удалось вырваться от Марата?!

– Вырваться? – надменно переспросил лейтенант. – А чего от него вырываться-то? Он нормальный, правильный парень, за обед и расколоченную посуду презервативами взял. Все нормально, свидетельница! – Карантаев отодвинул Сычеву и внимательно осмотрел пленников. Он схлестнулся взглядом с Афанасьевым, осмотрев его особенно подробно – с головы до ног.

– Все на выход, за мной, – приказал он компании, по-военному развернулся и, чеканя шаг как на плацу, пошел по коридору.

– Пашка! – закричала Татьяна. – Пашку освободите!

– В машине ваш Пашка уже сидит, – не оборачиваясь, сказал Карантаев. – Шоферу мозги компостирует подробностями из жизни города Болотного.

По узкой лестнице они поднялись на первый этаж. В просторном холле было грязно, натоптано, пахло порохом, кровью и табаком. В разбитые окна врывался холодный ветер. Они не сразу заметили лежащих на полу людей. Некоторые лежали в таких позах, что было понятно – они мертвы, других бойцы СОБРа поднимали под руки и волокли на улицу, к машинам, равнодушно перешагивая лежащих. Сычева в одном из тех, кого волокли, признала Овечкина, в другом – Лескова, а те, кто лежал на полу в неестественных позах здорово смахивали на парней, которые привезли их в этот дом... Инги нигде не было видно. Это смахивало на счастливый конец.