Читать книгу - "Агентство "Золотая пуля"-3. Дело о вдове нефтяного магната - Андрей Константинов"

Дать отповедь Спозараннику мне помешал режиссер Худокормов.

— Анечка, птица моя! Я вас везде ищу! — Худокормов, не обращая внимания на то, что без стука вошел в святая святых — кабинет главного расследователя, ринулся ко мне.

В другое время я бы указала ему на его бесцеремонность, но злость на Спозаранника, который заподозрил меня в предательстве, затмила все остальное. Забрав кассету, я с гордо поднятой головой вышла вместе с режиссером из помещения.

Вообще, фамильярность Худокормова, который был совершенно не в моем вкусе, но пребывал в уверенности, что он абсолютно неотразим, выводила меня из себя. Если бы не этот совместный проект, я бы давно разъяснила мужику, чтобы он искал овощ на другой грядке. Но сложные деловые отношения, тонкая душевная организация творческих работников и т. п. и т. д. не позволяли мне сделать это сразу. Была от Худокормова и маленькая, но польза. Его крики «Анечка! Птица моя!» слышали все вокруг, в том числе и Обнорский, которому, как я подозревала, Аленушка Каракоз нашептала о нашем «романе» с Худокормовым. Обнорский даже поднял вопрос о том, чтобы перенести съемки из Агентства, где они создавали атмосферу филиала дурдома «Ромашка», куда-нибудь на природу, на улицы — чтобы режиссеры не пересекались с юристами, а артисты с журналистами и особенно с посетителями, которые принимали за чистую монету все, что творилось в стенах «Пули» во время съемок.

Помню, как дама, пришедшая за справедливостью в Агентство, с открытым ртом наблюдала, как двое наших «сотрудников» вели по ступенькам молодого человека в наручниках.

— Куда вы его? — рискнула спросить она.

— Справедливость вершить! — ответил Миша Беляк, исполнитель роли Спозаранника, и для пущей убедительности заехал «задержанному» в глаз.

Несмотря на эту сцену, дама все же вошла в Агентство. Но когда в коридоре появился Болконский-Беркутов с пулеметом в руках (такой сюжет, посвященный операции по добровольной сдаче оружия, в свое время крутили по НТВ), разом побелела лицом и кинулась к выходу. Так мы и не узнали, чем могли оказаться полезными бедной женщине…

Пока я сидела в кабинете и крутила в руках злосчастную кассету, Спозаранник доложил об имеющемся у меня материале Обнорскому. Красный от злости оттого, что его первого не посвятили в курс дела, Андрей без каких-либо предисловий потребовал у меня кассету. Вчетвером мы отсмотрели то, с чем я познакомилась еще в субботу. Повзло, любитель сенсаций, злорадно потирал руки и приговаривал:

— Ну, теперь мы покажем всем кузькину мать! Предлагаю сбагрить эту кассету «энтэвэшникам». Только чтобы они указали, что информационную поддержку им обеспечило Агентство.

Обнорский радость Повзло не разделял:

— Ты с катушек съехал, что ли? Там же Шипов светится! Мы потом в такой заднице окажемся…

Свои сомнения выразила и я:

— Эта запись не имеет никакой доказательственной силы, так как явно сделана скрытой камерой. Ее даже никто во внимание принимать не станет. Я имею в виду судебные органы.

Во мне, конечно, говорил юрист. Который, как я уже заметила, чрезвычайно портил мне мою репутацию в Агентстве. И с этим юристом сейчас спорил просто человек, которому очень не хотелось видеть в качестве законотворцев ни Зайчикова, ни Астрова, попытавшегося так грязно подставить Геннадия Петровича и тем самым расчистить себе путь к депутатскому креслу.

Компромисс предложил Спозаранник, которому, с одной стороны, не хотелось ссориться с Шиповым, с другой — упускать сенсацию.

— Давайте опишем все, происходящее на кассете, в «Явке» — с упоминанием того, что у нас имеется видео в качестве доказательства. Только про Шилова ничего говорить не будем.

Ближайший номер «Явки» выходил через несколько дней, а вряд ли кто из конкурентов «Золотой пули» обладал такой же, как мы, информацией о заговоре против Зайчикова, поэтому с предложением Спозаранника вожди согласились. Я же стала подумывать о том, чтобы сделать копию с кассеты: на лекциях по безопасности журналистской деятельности мы учим студентов тому, чтобы важная информация была надежно закреплена и продублирована на случай утраты.

На кофейном столе в кабинете Обнорского лежали кучи кассет с отснятыми сериями «Все в АЖУРе». Худокормов вместе с Андреем имел привычку по вечерам просматривать материал, обсуждать удачные и неудачные моменты. Участвовать в этом тонком и важном процессе больше никто не допускался. Я вышла в приемную.

— Оксана, будь добра, сделай мне дубликат этой кассеты.

Ксюша в ответ на мою просьбу фыркнула, но кассету взяла.

Тут в приемную вплыла, гордо неся свое бренное тело, Алена Каракоз. То обстоятельство, что в последнее время она слишком часто (равно как и Завгородняя) бывает в приемной, а также в кабинете шефа, определенно портило мне настроение. Ослепительно улыбнувшись Ксюше и небрежно кивнув мне, Каракоз заметила кассету на столе и спросила:

— Анна Яковлевна, и вы тоже в кино снимаетесь?

— Что ты, Алена! — поспешила опровергнуть эту крамольную, с ее точки зрения, мысль Ксюша. — Анна Яковлевна у нас юрист, а не актриса. Она все больше в расследователей играет.

— И что расследуем на этот раз, коллега? — Алена сделала ударение на последнем слове, словно давая мне понять, что тамбовский волк мне коллега.

Я выразительно посмотрела на Ксюшу:

— Обнорский велел все держать в строгом секрете. — И направилась в свой кабинет. Следом за мной, загибаясь от смеха, вошел Соболин.

— Нет, Аня, ты почитай, какие резюме нам соискательницы присылают! — Володя протянул мне факсимильный листок.

В репортерском отделе в последнее время наблюдался стабильный кадровый дефицит. Мы напечатали объявление в «Явке» о том, что открыты вакансии «для молодых и энергичных». При этом какие-либо другие качества потенциальных репортеров указать не посчитали нужным. А практика показала, что молодыми и энергичными себя воспринимают люди самых разных возрастов и профессий — дворники, специалисты по Бунину, майоры ФСБ, кулинары и даже санитары морга. То и дело раздавались звонки от желающих попробовать себя на репортерской стезе. Более того, эти люди то и дело шастали в Агентство. Соболин стонал и прятался от соискателей. На сей раз его реакция была даже для меня неожиданной. Я взяла листок и прочитала:

— «Из личных качеств: Добра. Желательна». — Я прыснула. — Сдается мне, Володя, от такого предложения отказываться не стоит.

Соболин побежал рассказывать о доброй и желательной девушке дальше, а я схватила мобильный, в течение минуты уже надрывавшийся у меня в кармане.

— Ань, это я. Я у тебя того, ну, короче, ничего не оставлял? — Сергей явно не знал, как замаскировать свой интерес к пресловутой кассете.

— Кассету оставил. С каких это пор ты на мультики перешел? — Похоже, в этом Агентстве я научусь врать, как заправская обманщица.

— Да так, сказали «хороший фильм», — в голосе Сергея слышалась неприкрытая радость оттого, что я оказалась нелюбопытной и не стала смотреть содержимое кассеты. — Заеду к тебе сегодня вечером?